Александр Гамов - Непарадные портреты
Что такое атмосфера любви?
— Людмила Александровна, у вас дома такой порядок! И дровишки в камине сложены — хоть сейчас поджигай...
— Мы очень часто пользуемся камином. Хотя у нас и так тепло.
— Вы насчет «погоды в доме»?
— Да, именно о ней...
— Вы с Владимиром Владимировичем — супруги и родители со стажем. Есть у вас, наверное, и свои секреты воспитания детей...
— Какие тут секреты... Для каждого ребенка важна обстановка, в которой он живет и воспитывается. Владимир Владимирович как раз это и имел в виду, когда говорил о том, что вырос в атмосфере любви. Я бы к этому еще добавила привычку к системному труду, которую мы стараемся привить своим дочерям.
— Что это за привычка?
— Ребенок должен быть загружен все свое свободное время каким-то делом. Наши дочери, например, всю жизнь занимались на скрипке. Конечно, детям хочется гулять, в куклы играть, а чаще просто бездельничать. Но это не должно продолжаться постоянно.
— Что же — и не похулиганить?
— Интуиция подскажет, как поступать в той или иной ситуации. А критерием, наверное, должна быть та самая справедливость. С ребенком нельзя по принципу: вот что захочу, то и буду с тобой делать! Нужно понимать: это — человек, который имеет право выбора, право на какие-то свои чувства. Ну, дать ему когда-то и просто поразгильдяйничать. Но чтобы это не стало привычкой.
И опять же забота — о здоровье: чтобы весь этот системный труд не был в ущерб.
И еще дети не должны бояться родителей, они должны их уважать. Отсутствие страха у ребенка, забота о его здоровье, любовь — вот это все в сочетании, наверное, и помогает нам вырастить человека. Ведь так?
«Когда меня в школе дергали за косы, я давала сдачи»
— Вот готовясь к этому интервью, со своими детьми разговаривала, Катей и Машей. Я говорю: «Девчонки, что бы вы в нашей школе изменили?»
— Что ответили ваши дочери?
— Ой, они сказали много интересных и умных, на мой взгляд, вещей. На первое место они поставили, конечно, полное отсутствие в нашей школе (а дочери учились и в немецкой, и в российской) уважения к учащемуся. К мнению ребенка, к его индивидуальным способностям: может — не может, успевает — не успевает, испытывает стресс или нет...
Они, кстати, сказали, что это, собственно, проблема не только школы, а и всего нашего общества, что у нас в России слово «ребенок» переводится порой как «глупый». Он не знает, чего ему надо, на что он имеет право. А родители все знают за него: в какую школу он пойдет, должен он читать или нет, сидеть ли ему за компьютером, какой выбор сделает ребенок после школы, в какой вуз пойдет... Вот молодежь это и возмущает.
— Мне мои взрослые дети примерно то же самое говорят.
— Вторая по важности, на взгляд наших девочек, проблема — очень высокий стресс на экзаменах. Дочери привели пример: в немецкой школе они сдавали экзамен — он длился шесть часов. Учителя подходили, психологически поддерживали, приносили чай из буфета, бутерброды... — то есть педагоги как бы на стороне учащегося, сотрудничают с ним, не создают ему дополнительного стресса.
В нашей школе тоже есть такие учителя. Но в общем и целом атмосфера другая — ребенка запугивают экзаменом: вот, смотри — ты экзамен не сдашь! Да мне сами родители такое рассказывали!
Знаете, я никогда не требовала от детей оценок из школы. Считаю: главное — знания. А если тебе учитель «тройку» поставил или «двойку» — ну мало ли по какой причине это произошло? Ребенок же не может постоянно быть начеку: где-то расслабился, с кем-то заболтался и — получил.
— Сейчас Катя и Маша учатся в Санкт-Петербургском госуниверситете. А что у них в зачетках, вы смотрели?
— Пятерки. Они девушки ответственные.
— А какой ученицей вы были в школе? Двойки получали?
— За все десять лет пара двоек наверняка была. Ну так — текущие, в журнале.
— По какому предмету?
— Двойки? Вы знаете, даже и не вспомню сейчас. Настолько меня мало интересовали тогда оценки. Я, наверное, всегда понимала, что оценки — это далеко не весь показатель знаний.
— Я видел ваши школьные фотографии — у вас там косы. Мальчишки за косы вас не дергали?
— Ой, дергали-дергали, это была целая проблема.
— И как вы с этим боролись?
— Ну, давала сдачи.
Зачем она ездит по тюрьмам
— Помнится, в колонии для несовершеннолетних девочек-преступниц, что под Рязанью, вы провели целый день. До этого была Можайская женская колония... А потом Дума объявила об амнистии осужденных, не совершивших тяжких преступлений, прежде всего женщин и детей. Говорят, не без вашего участия...
— Да, в Можайской колонии сразу амнистировали десять человек. Но этим занимаются законодательные и правоохранительные органы. Моя же основная задача — привлечь внимание общества к проблеме детской преступности.
Часто ведь дети нарушают законы под давлением внешних обстоятельств, даже не задумываясь о последствиях своих поступков. Уже потом, в колонии, став взрослее и по годам, и по мировосприятию — а я в этом лично смогла убедиться, — многие (если не сказать — все) хотят вернуться к нормальной жизни и забыть тот кошмар, с которым они столкнулись в своей «прежней» жизни.
И еще я поняла: у этих ребят, оказавшихся волею судьбы за колючей проволокой, огромный потенциал для того, чтобы позитивно воспринимать действительность, надо только помочь им в этом. И здесь не обойтись без поддержки взрослых, без поддержки государства. Только в этом случае малолетние «отверженные» получат шанс стать полноценными гражданами.
— А детская и подростковая наркомания, проституция — проблемы того же ряда?
— Я бы назвала это самой страшной «болезнью века». Во многом ответственны за это родители. Когда ребенку не хватает тепла, сочувствия, любви, когда ему некуда идти и нечего есть, он будет инстинктивно искать защиты и помощи на стороне. Вот здесь-то и появляются те, кто, спекулируя на детской доверчивости, на детском горе, вводит ребенка в мир наркомании и проституции.
Бороться с этим злом надо сообща. Когда наши дети не будут сиротами при живых родителях, когда общество действительно будет настоящей защитой и опорой для подрастающего поколения, а государственная политика позволит реально улучшить благосостояние людей — только тогда можно будет говорить и о реальном сокращении детской беспризорности, преступности, наркомании, проституции...
Принято считать, что все эти проблемы — из категории общественных. Отчасти так и есть. Но мне очень хотелось бы, чтобы они стали личными проблемами каждого из нас. Вы понимаете, о чем я говорю? Личными не только для граждан России, но и для всех людей мира.
