Александр Молодчий - Самолет уходит в ночь
И когда радостные, возбужденные и, главное, все живые собирались вместе — сколько разговоров было! Вот так неофициально, по-дружески сходились мы, летчики, и говорили, говорили, говорили. Иногда просто так, чтобы не молчать. Но чаще по делу, о боевых буднях. Здесь обсуждали удачные и неудачные полеты, боевые приемы, старые, вчерашние; выдумывали новое, иногда прямо-таки фантастическое. Спор разгорался, превращался в гул вокзальный. Перебивая друг друга, каждый хотел высказать свое, на его взгляд, самое новое, явившееся ему открытие тут, после боевого полета.
Наши корреспонденты знали об этих «заседаниях» нашего летного «клуба» в столовой и не упускали случая поприсутствовать здесь с блокнотом в руках. На этих неофициальных диспутах говорили все, даже совсем молчаливые люди. В шуме, в этом всеобщем гаме трудно вставить свое слово. А такое еще сильнее разжигает желание, обязательно хочется высказаться. И вот в разгар споров, когда казалось, что все говорят, а слушать некому, выбрав удобный момент, молчавший всегда Сергей Даншин сказал:
— Нас фашисты не собьют. Мы если погибнем, то разве что на взлете с бомбами.
И эти слова никого не удивили. Да, фашисты не собьют этот опытный экипаж, прошедший многие преграды, не раз побывавший у черта в зубах. Герой Советского Союза гвардии майор Даншин, его боевой штурман кавалер многих боевых орденов гвардии капитан Ширяев действительно прошли через пекло войны. Их бомбардировщик был над Кенигсбергом и Данцигом, они прорвались сквозь ПВО Берлина, бомбили военные объекты Будапешта, Бухареста, сражались под Сталинградом, на Курской дуге. Во всех крупных операциях экипаж Даншина был в числе лучших. Более двухсот боевых вылетов было на счету отважных авиаторов. По их самолету враг выпустил тысячи зенитных снарядов различного калибра, экипаж отразил десятки атак фашистских истреби гелей. Трудно представить наши боевые будни без участия этого отважного экипажа. Не собьют! Действительно, такой богатый боевой опыт! Сергей Даншин был уверен в своих силах. Техника пилотирования летчиков оценивается по пятибалльной системе — Даншин летал только на отлично. Но этого мало! Такое красивое пилотирование — именно красивое, не просто мастерское! — я встречал редко, а ведь по долгу службы мне довелось летать со многими летчиками, совершил несколько сотен полетов. А еще у Сергея Даншина была крепкая опора — мастерство штурмана, его неразлучного боевого друга Бориса Ширяева.
Не собьют! Да, у нас вырабатывалась уверенность в неуязвимости в воздушных схватках с врагом. И на это были основания. Уверенность в своих силах — это хорошо. Но недооценка сил противника — очень плохо. И плохо кончалась для нас — от самого начала и до конца войны. Трудно все предусмотреть, заранее предугадать. Нелегко вмиг оценить замысел противника, упредить его. А как бороться с зенитными разрывами, если они вокруг самолета, да так густо, что некуда податься — везде сплошные разрывы. Разве в такой обстановке можно что-либо гарантировать?
Вот в таких условиях проходили полеты. Все на пределе. Жизнь и смерть — они рядом. И экипаж Даншина выходил всегда победителем. Поэтому Сергей сказал вслух:
— Нас фашисты не собьют.
И ошибся... Не угадал свою судьбу, судьбу экипажа. Не дошли они до всенародной радости — Победы. Погиб отважный экипаж. 11 сентября 1943 года два друга Не возвратились из боевого вылета. Выли они совсем молодые. Им очень хотелось жить. Глубоко понимая жизнь, они защищали ее, как настоящие мужчины, погибли в борьбе с врагом за продолжение жизни на земле.
У Бориса Ширяева было две дочери, мы это знали. И по рассказам. И на фотографии видели. Есть, наверное, у Бориса внуки сейчас. Они могут гордиться своим дедом.
А Сергей Даншин собирался жениться. После войны...
На могучих крыльях АДД
Во второй половине 1943 года мы все чаще стали обращать внимание на некоторые особенности в работе прожекторов противника. Раньше они одиночно и группами, иногда до десятка, шарили в ночном небе, пытаясь но звуку двигателя нащупать наши самолеты Но вот в районе некоторых важных объектов все стало иначе. Не было там уже этих «слепых» прожекторов. Теперь так: неожиданно вспыхивал луч усиленной мощности и точно попадал в самолет. Тут же включались вспомогательные прожекторы, и уже они продолжали сопровождать цель, а главный выключался. Через некоторое время — снова луч. И опять пойман другой самолет.
Не знаю уж почему, но мы такой прожектор называли «старшиной». Из-за него возросли наши потери. Загадочный «старшина» не давал нам возможности подойти к цели незамеченными. Метод, применяемый некоторыми, — заход на цель с приглушенными моторами — теперь полностью отпал, хотя это и раньше было малоэффективно.
Пока командование и штабы выясняли загадки безошибочной работы нового необычного прожектора, мы приняли контрмеры. Специальные самолеты-блокировщики засекали точное место работы «старшины» и подвергали его бомбардировке специальными бомбами, обстреливали бортовым оружием. В нашей эскадрилье было несколько самолетов с девятью крупнокалиберными пулеметами. На них летали лучшие экипажи старших лейтенантов Н. Харитонова, Ф. Титова, капитана П. Тихонова, мой и другие. Мы-то и боролись с опасным новшеством противника.
Однажды выходим из атаки, делаем разворот для возвращения на свой аэродром. В это время на цель заходил Харитонов. И попал в луч.
Прожектор как вспыхнул, так тут же и погас. По Харитонову ударили другие снопы огня.
— Засек? — спрашиваю Виктора Чуваева, штурмана.
— Да.
— Врежем?
— Надо.
— Тогда командуй.
И стрелкам:
— Всем приготовиться для атаки бортовым оружием!
А мастера огня у нас в экипаже были классные. Воздушный стрелок Леша Васильев, кормовой стрелок Захар Криворученко. Стрелок-радист Жора Ткаченко.
— Ну что, гвардии старшины, дадим прикурить? — спрашиваю.
А они — все в аккурат по званию старшины — отвечают:
— Дадим!
И из девяти стволов — по «старшине»!..
Вскоре стало известно, что у противника в системе противовоздушной обороны появились радиолокаторы. Они-то и давали прожектору точное направление на самолет. Это новшество для нас, бомбардировщиков, было неожиданным. Не дождавшись указаний свыше, мы усиленно продолжали искать возможность снижения эффективности работы радиолокаторов противника.
Надо сказать, что немецкая противовоздушная оборона до конца войны так и не получила достаточного количества радиолокаторов для создания широкой сети контроля воздушного пространства даже на самых важнейших направлениях к крупным военным и промышленным объектам. А эффективность отдельных радиолокаторов не так уж и велика. К тому же мы быстро раскусили слабые стороны радиолокации — использовали естественные и искусственные преграды на местности, бросали металлизированную ленту (это для того, чтобы забить экран локатора помехами, — попробуй определи: где цель, а где не цель!) и другое — и вскоре наши контрмеры дали свой результат. Боевые потери уменьшились.
