Лиля Брик - Пристрастные рассказы
1.11.1930. Ося сегодня здорово объяснил: Литфронт и Реф — на полдороге на одном и том же полустанке, но паровозы у них повернуты в противоположные стороны — у Рефа от буржуазии к пролетариату, а у Литфронта — наоборот.
Когда представляю себе Володика по фотографиям получается крошечная модель Володи. Нужен гигантский портретище, чтобы была хоть тень иллюзии.
Ося пришел от Асеевых — там чехи и немцы приехавшие на съезд. Прочла статью Беспалова и Бескина о Володе — одна другой хуже, причем хуже — беспаловская: так цитирует стихи, что понять нельзя.
2.11.1930. Читала Эле кусок своих записок. Говорит, что «записки бесспорные», но при жизни издавать их не надо — не так поймут. А если издать, то разве только для того, чтобы получить право работать, чтобы «не сажали за обедом в конце стола».
Всем снится Володя: Эле — почти каждый день, а мне — нет.
Семиного отца спросили чем занимается его сын. Он ответил: А! Он пишет фантазии!
3.11.1930. Посидела у Володи, убрала комнату.
Эля и Арагон едут завтра в Харьков со всеми делегатами специальным поездом.
Когда осталась одна, думаю только о Володе. Сразу все мысли переключаются на него.
Очень хочется писать — боюсь только, что мало помню послереволюционного.
Ермиловская покаянная статья в Правде. Он порет себя по пунктам. Хорошо, конечно, такое отсутствие упрямства, но где гарантии на будущее?
Мои бесхитростные неприхотливые мечты: 1) Наладить в этом месяце издание 2) Похудеть 3) Сшить несколько новых тряпочек.
Придумывали с Осей заглавие моим запискам (дописанным!): Людье. Джунгли, Рассказ с пристрастием, Беспристрастный рассказ, Избранные рассказы Лили Брик…
4.11.1930. Арагоны отбыли в Харьков.
Про кого-то: он любит смотреть на голую женщину, но не любит, когда ему ее показывают…
Вчера опять звонили какие-то: можно Брик? Ха-ха-ха-ха… почему вы угробили Маяковского?.. и хлоп трубкой.
5.11.1930. В литгазете Сельвинский «Декларация прав поэта»: обзывает Володю жандармом. Коля написал дышащее достоинством письмо.
Оля Маяковская принесла банку айвового варенья — каждый ломтик напоминает Володика.
Вася предлагает завести карточку на каждое Володино стихотворение.
6.11.1930. Вышел 7-ой том. Ездила в Гиз за Грозным смехом. Составляли с Васей формы соглашения с редакторами и комментаторами. Вася говорит, что Сема написал стихи в ответ на «декларацию» Сельвинского — ужасающе ругательные. Читал их в Комсомолке — аплодировали.
10.11.1930. Встретилась с Васей у Коли. Вася принес переписанное Колино письмо. Вместе пошли в Гиз, а там все выходные. Ни у меня, ни у Васи не нашлось пяти рублей заплатить за стопу бумаги. Встретили на лестнице Сему — бежал в Комсомолку обсуждать подборку в ответ на Сельвинского. Говорят, показывать «Барышню и хулигана»[125] немыслимо.
11.11.1930. Вчера в Комсомолке Колино письмо.
Была в Гизе. Приходили рефовцы. Кассиль настрочил письмо: «На своем коне полководца?» Все подписались.
Звонили, что Олеша и Катаев хотят участвовать и что хорошо бы всем вместе. Я сказала, что пусть бы они — отдельно.
Писали с Васей договора с авторами статей и комментариев.
Завтра мой настоящий день рожденья — для Оси.
13.11.1930. Была в архиве Моссельпрома. Чудовищно видеть Володины счета, писанные его рукой. Может быть, по ним удастся разыскать в типографии стихи.
Смотрела «Учительницу рабочих».
Приснилось, что плывем — Ося, Володя, Булька и я. Надо переплыть на другой берег. А над землей вертятся и танцуют аэропланы и я боюсь, что они разобьются об землю.
На берегу раскрываем чемоданчик — надо что-то зашить Володе. Я ему говорю в шутку — ну что бы ты без меня делал? А Володя так пренебрежительно: просто пошел бы.
Арватов сказал мне вчера по телефону; что Володя с юности поставил себе жизненной целью самоубийство — и он этой цели достиг. Опять непрерывно думаю о Володе: не позволил мне отдать слоников, не дослушал о веронале. Весь последний год знал, что застрелится.
15.11.1930. Были с Васей в типографии — следов Володиного Моссельпрома пока не нашли.
Ося вспомнил, как одна баба написала в Чеку донос на мужа, что он «Приставал к ней под светлый праздник 1-го мая». Догадались, что в этот год 1-ое мая совпадало с первым днем пасхи!
Вчера обедал Коля. Ося и Коля читали Володины стихи.
16.11.1930. Прислали корректуру 8-го тома. Не могу спокойно читать.
Опять вместо денег дают чеки.
Ходили на Карменситу — машут веерами — кто куда. Не досидели.
18.11.1930. Искали с Васей Володину рекламу на фабрике «Большевик», а он там оказывается не работал! Поехали на «Красный Октябрь». Сговорились позвонить туда через несколько дней.
Заведующий отделом этикеток надоумил искать в Гублите.
Отнесли в Гиз договора с редакторами. Долго разбирали с Васей бумажки у Володи на Лубянке.
Никто кроме нас Володей не интересуется. Без нас всё было бы в печке. Асеев рвет и мечет из-за того, что мало кроют Сельвинского.
20.11.1930. Вчера приехала Эльза.
Ося с Женей смотрели Эсмеральду.
Сегодня ходили с Васей в Гублит. Клоака — грязь, окурки, мрачные коридоры. Архива нет. Каждый год сдают макулатуру. Показали нам угол, заваленный пьесами. Долго рылись — нашли одно стихотворение о Метрополитене.
Арагон читал поэму — поняла мало, верю в темную.
Семкам поставили телефон.
21.11.1930. В книжной палате всё в свернутом виде.
Заходили с Элей к Фадеевым (!) в дом Герцена и расстроились — гадость!
24.11.1930. Волкова-Ланнита вызвала ячейка Мол. Гвардии (верно, сам вызвался). Спрашивали о Литфронте. Он сказал, что не состоит в нем, а состоит в Рефе, который есть организация мелкобуржуазная, существующая без партруководства и т. п. Блядь!
Осик, родненький, как скучно, тоскливо и ни к чему жить.
Вчера вечером пришли всякие делегаты писательского съезда. Разговаривать с ними совсем не хотелось.
Володенька…
28.11.1930. У Арагонов слишком много самолюбия. Раздражаюсь, когда говорю с Эльзой — ходит около самих дверей, а попасть в двери не может. — Все кругом да около, совсем рядом. Может это пройдет. Ездили с Васей по Гизам, библиотекам, литографиям — везде всегда все выходные. Без машины на это ушли бы годы.
Сговаривались о дешевом «полном собрании».
30.11.1930. Договорились с Зифом о дешевом издании: 65 к. томик в переплете, 10 томов — 6р. 50 к. Ужасно рада.
Перерыли в литографии на Щипке все старые альбомы — нашли один лист с конфетными этикетками.
