Натан Эйдельман - Вьеварум
В романе "Что делать?" — целая родословная Рахметова. "Отец служил без удачи и без падений, в 40 лет вышел в отставку генерал-лейтенантом и поселился в одном из своих поместий, разбросанных по верховью Медведицы… Наш Рахметов получил около 400 душ да 7000 десятин земли… Мы полагали, конечно, что он одной фамилии с теми Рахметовыми, между которыми много богатых помещиков; у которых, у всех однофамильцев вместе, до 75 000 душ по верховьям Медведицы, Хопра, Суры и Цны…"
Таков вымышленный Рахметов. Подлинные же Бахметевы как раз владели землями по верховьям Медведицы, в Сердобском уезде. ' В том же уезде их соседями обозначены другие Бахметевы. Чернышевский сообщает читателям, что его Рахметову двадцать два года, студентом же он был с шестнадцати лет. Поскольку действие 3-й главы "Что делать?" (где появляется Рахметов) происходит в 1856 году, год рождения литературного героя — 1834-й! Он всего на шесть лет моложе своего прототипа.
Рахметов, приехав шестнадцати лет (то есть в 1850 году) и понимая, что есть между студентами особенно умные головы ("тогда их было еще мало"), сходится с ними и начинает новую жизнь.
Но именно в 1850 году старший учитель Чернышевский начал обучать и воспитывать гимназиста Бахметева.
"Года через два после того (то есть после 1856 года) Рахметов уехал из Петербурга, сказавши Кирсанову и еще двум-трем самым близким друзьям, что ему здесь нечего делать больше, что он сделал все, что мог, что больше делать можно будет только года через три, что эти три года теперь у него свободны, что он думает воспользоваться ими, как ему кажется нужно для будущей деятельности. Мы узнали потом, что он приехал в свое бывшее поместье, продал оставшуюся у него землю, получил тысяч 35, заехал в Казань и Москву… Тем и кончилась его достоверная история. Куда он девался из Москвы, неизвестно…"
А ведь Павел Бахметев действительно уехал из Петербурга, действительно продал свои земли, действительно отправился неизвестно куда. Правда, Герцен не усмотрел в Бахметеве физически мощного человека, обладающего "рахметовским характером".
Но ведь Бахметев все-таки "не совсем Рахметов". И, разумеется, один и тот же человек мог вызвать неодинаковые чувства у Чернышевского и у Герцена… Согласно роману, Рахметов в России готовит себя к будущей революционной деятельности, много странствует, однако личные занятия берут у него только "четвертую долю его времени". В Казанском и Московском университетах "на его средства обучались семь стипендиатов".
"Проницательный читатель, может быть, догадывается из этого, — замечает Чернышевский, — что я знаю о Рахметове больше, чем говорю. Может быть. Я не смею противоречить ему, потому что он проницателен. Но если я знаю, то мало ли чего я знаю такого, чего тебе, проницательный читатель, во веки веков не узнать".
В 1857 году Бахметев уезжает. В "Саратовских губернских ведомостях" от 3 апреля 1857 года сообщается: "Отъезжает за границу сердобский помещик Павел Александрович Бахметев". В конце августа того же года он уже в Лондоне, у Герцена.
С. А. Рейсер доказал, что имение свое Павел Бахметев продал по очень низкой цене и увез с собой не более 12 000-15000 рублей, из которых свыше 5000 рублей (800 фунтов стерлингов, или 20 000 франков) оставил Герцену.
Мордовцев иронизировал: "Важная сумма для основания чуть ли не государства!" Однако сумма в 1200 фунтов стерлингов, которой располагал Бахметев, покидая Лондон, была относительно не малой. Не следует забывать, что, например, проезд в Новую Зеландию из Англии стоил в то время 20–40 фунтов, а стоимость земли, нагло конфискованной у племен маори, не превышала тогда 2 фунтов за акр.
"А вот чего я действительно не знаю, — пишет Чернышевский, — так не знаю: где теперь Рахметов и что с ним и увижу ли я его когда-нибудь. Об этом я не имею никаких других известий, кроме тех, какие имеют его знакомые".
Далее сообщается, что Рахметова видели в Европе, что он собирался в Америку, но, вероятно, "через три года возвратится в Россию".
Повторяемая дата "через три года" давно объяснена как намек на ожидаемую революцию. Вполне возможно, в последней беседе с Чернышевским Бахметев сказал, что вернется, если услышит о победе революции на родине.
"Был еще слух, — пишет Чернышевский, — что молодой русский бывший помещик являлся к величайшему из европейских мыслителей XIX века, отцу новой философии, немцу, и сказал ему так: "У меня 30 000 талеров; мне нужно только 5000; остальные я прошу вас взять у меня". Философ отказался, но Рахметов положил деньги в банк на его имя".
В "немецком философе" принято видеть Людвига Фейербаха. Но вообще весь эпизод очень похож на передачу Бахметевым денег Герцену. Чернышевский, понятно, не мог писать о встрече с "великим мыслителем русским" и перенес эпизод в Германию.
Мысли и планы Бахметева вызвали у Герцена, как это видно из "Былого и дум", некоторую иронию. Чернышевский, по свидетельству Стахевича, тоже находил Бахметева «забавным».
"Да, смешные эти люди, как Рахметов, очень забавные, — пишет автор "Что делать?", но затем поясняет: — Так видишь ли, проницательный читатель, это я не для тебя, а для другой части публики говорю, что такие люди, как Рахметов, смешны. А тебе, проницательный читатель, я скажу, что это недурные люди… Мало их, но ими расцветает жизнь всех".
Во время последнего ночного разговора учителя с учеником на берегу Фонтанки Чернышевский, наверное, узнал о плане Бахметева — создать социалистическую общину в Тихом океане.
Кстати, и героиня "Что делать?", Вера Павловна, организует мастерскую "на совершенно новых основаниях". Такие опыты, по мнению Чернышевского, полезны: ведь когда произойдет революция, встанет вопрос об организации нового общества, поэтому и к планам Бахметева Чернышевский мог отнестись как к интересному эксперименту.
Вполне вероятно, что 20 000 франков были сначала предложены Чернышевскому, который посоветовал передать деньги издателям Вольной типографии.
Не на это ли намекал Герцен, когда писал: "Негодовали на Бахметева, что мне деньги вверил, а не кому-нибудь другому; самые смелые утверждали, что это с его стороны была ошибка, что он, действительно, хотел отдать их не мне, а одному петербургскому кругу…"{14}
Как много сведений, имен, намеков, соображений… И все-таки не знаем, чем же занимался Бахметев в те "три четвертых доли его времени, которые не отнимали личные занятия". Неужто и нам вслед за "проницательным читателем" XIX века "во веки веков не узнать"?
