Валерий Могильницкий - Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага (сборник)
Кстати, сам Николай Онуфриевич был великолепным фотомастером. К сожалению, в семейном архиве не сохранились снимки, которые он печатал в «Комсомольской правде», когда в 30-х годах работал в редакции этой газеты. Зато в целости и добротной сохранности до нас дошла галерея фотопортретов выдающихся людей Центрального Казахстана. И мне приятно было знакомиться с лицами, полными вдохновения, писателя Николая Пичугина, конструктора первого серийного угольного комбайна Семена Макарова, о которых я неоднократно писал в своих очерках.
Охотно фотографировал Н.О. Рыбецкий и своих коллег — ссыльных художников, с которыми дружил и которых почитал беспредельно. Сергея Фомича Шкурацкого он, например, уважал за картину «Площадь Гагарина. Караганда», хвалил его за то, что современен, оптимистичен, несмотря на тягостные годы лишений в лагерях Сталина.
В личном архиве Рыбецких сохранилась прекрасно и фотография Николая Онуфриевича, на которой запечатлены 37 художников Караганды, в том числе репрессированные — Игорь Антонович Потапов, Оскар Оскарович Майер, Эдуард Христианович Губер и другие.
Рассматривая это редкостное фото, я вдруг подумал о том, почему оно до сих пор не попало в наши музеи, не появляется на выставках. Как и десятки других фотоснимков Рыбецкого, в том числе панорамных, трех-и четырехметровых в высоту и длину. Ведь это наша с вами биография, биография Караганды, Сарыарки, Казахстана.
Как мы бываем порой безжалостно равнодушны к нашему прошлому, к тем людям, которые несли в Казахстан высокую европейскую культуру, искусство, литературу! Все уходит в прошлое, покрывается седой пылью времени, но ведь это не значит, что должны исчезнуть бесследно документы той эпохи и бесценные труды тех лет. Почему в каком-то блаженном состоянии покоя пребывают сегодня многие музейные работники и архивисты, прервав и прекратив сбор ценных и важных свидетельств прошлого, забыв о всяческих поисках, творческих дерзаниях по восстановлению давно забытых имен замечательных людей России и Казахстана, Казахстана и России? Не потому ли, что во главе этих учреждений сидят люди без специального образования, недалекие и равнодушные к историческому прошлому? Как бы там ни было, но к Зинаиде Гавриловне Рыбецкой не обращаются сегодня ни архивисты, ни работники музеев, а жаль… Ее дом полон исторических материалов, которые могли бы стать бесценным достоянием музеев и архивов нашего края, республики.
Небольшой коттедж, в котором жил замечательный скульптор Рыбецкий, уже совсем ссутулился, поник. Скрипят его двери, половицы, того и гляди, рассыплются книжные полки. В теплые дни вода заливает двор, и к дому трудно подойти. Но живет в этом старом доме вдова художника — Зинаида Гавриловна Рыбецкая, а вместе с ней живут еще светлые воспоминания о скульпторе и фотомастере Николае Онуфриевиче Рыбецком — человеке большого творчества и большой любви к людям, принесшего в Сарыарку яркую волну творческого дыхания и европейской культуры. От его наследия мы не вправе отказываться, ведь оно дает нам новые знания и представления о прошедшем времени и тех людях, которые думали, беспокоились о расцвете земли нашей.
Глава тридцатая
Незнакомая Анна Герман
Кто не помнит знаменитую певицу Анну Герман? Ее тихий, печальный голос, проникающий в самые глубины души? «Надежда — наш компас земной, а удача — награда за смелость»… С этими песенными словами Анна Герман вошла в каждую семью, в жизнь каждого, кто любит музыку.
Она прожила короткую, но яркую жизнь. Ей было всего сорок шесть лет, когда перестало биться ее нежное и пылкое сердце. Она прожила бы больше, непременно больше, если бы не попала в страшную автокатастрофу в Италии 27 августа 1967 года. Тогда ей было всего тридцать один. Но после тяжелой, невероятно сложной операции она находит в себе силу воли вновь подняться на эстраду и петь для людей. У нее был чарующий, нежный, притягательный голос… Наверное, это до сих пор остается загадкой — этот голос, эта душевно-лирическая манера исполнения песен, пронизывающая слушателя до самого сердца.
Она пропела после автокатастрофы 15 лет! Ее охватывали сильнейшие боли, она почти не могла из-за этого ходить, но она опять и опять поднималась на эстраду, возрождаясь, как птица Феникс. И, конечно, победно парил над нами ее голос, взывая к гуманизму, честности, любви…
О, ангел любви и милосердия! Где ты? Таких певиц, наверное, уже никогда не будет. Ведь потеряно самое главное — уважение людей друг к другу, душевное спокойствие, святая вера в божественное начало и предначертание высоких идеалов. Молодые певцы не успевают осмыслить, что они поют, как поют, для кого поют, наконец, во имя чего поют!
Она знала, во имя чего петь. Ее «Ave Maria» — это гимн-молитва всему самому святому, самому возвышенному на земле: любви к матери, отцу, рекам и озерам, небу и звездам, всему богообразному и богоподобному.
Ее слава расцвела в семидесятые годы. Советские люди считали ее своей, ее признавали и русские, и казахи, и узбеки, и эстонцы… Многие думали, что она живет в СССР, а не в Польше.
Это было время, когда оживали подмостки советской эстрады, когда вовсю раскрывались таланты Яна Френкеля, Майи Кристалинской, Валентины Толкуновой, Льва Лещенко, Елены Образцовой, Иосифа Кобзона, Сергея Захарова… Помню, на пластинке всесоюзной фирмы «Мелодия» были записаны исполненные ими любимые новогодние песни, а также песня «А он мне нравится» в исполнении Анны Герман. Ее популярность была так велика, что за дисками с голосом певицы становились в очередь задолго до открытия магазинов. Песню «Надежда» пела вся страна. А впервые ее представила слушателям Анна Герман.
Высокая, красивая, с голубыми приветливыми глазами — она смотрела на нас с обложек почти всех журналов СССР. Но, глядя на нее, я почему-то не думал, что она счастлива. В глубинах ее глаз таились боль, грустная тайна детства. А все дело в том, что она тоже, как тысячи детей сталинского времени, была «ребенком НКВД». Ее отца Ойгена (Евгения) Фридриховича Германа, музыканта, хормейстера, арестовали якобы за антисоветскую деятельность 26 сентября 1937 года, а через двенадцать месяцев расстреляли.
Тогда семья Герман жила в Ургенче, в Узбекистане. Когда Ойгена арестовали, Анне было всего немногим более одного года (она родилась 14 февраля 1936 г.). Ее отец работал тогда бухгалтером на местном хлебозаводе, он был далек от политики. Но его все равно сделали врагом народа. Только потому, что он был немцем. И мать Анны, учительница, менонитка Ирма Бернер всячески скрывала от окружающих и даже от дочери сей скорбный факт. За родного отца Анны она выдавала ее отчима, нового своего мужа Германа Мартенса.
