Виктор Мануйлов - Летопись жизни и творчества М. Ю. Лермонтова
Плац-майор подполковник Унтилов.
Заседатель Черепанов.
Квартальный надзиратель Марушевский.
Исполняющий должность окружного стряпчего
Ольшанский 2.
Находящийся при следствии корпуса жандармов
подполковник Кушинников».
ИРЛИ, ф. 524, оп. 3, № 16, л. 31.
16 июля. Художник Р. К. Шведе зарисовал Лермонтова в гробу.
Письмо Д. А. Столыпина в Лермонтовский музей от 16 декабря 1882 года — ИРЛИ, ф. 524, оп. 4, № 32, л. 59 об.; Н. И. Лорер. Из записок. РА, 1874, кн. 2, с. 688; ЛН, т, 45–46, 1948, с. 711 (здесь воспроизведен рисунок худ. Шведе).
16 июля. Рапорт № 16 корпуса жандармов подполковника Кушинникова шефу жандармов гр. А. X. Бенкендорфу с донесением о дуэли Лермонтова с Мартыновым и о производстве следствия по этому делу. В тот же день рапорт за № 86 начальника Штаба войск Кавказской линии и Черномории флигель-адъютанта полковника А. С. Траскина военному министру А. И. Чернышеву и рапорт за № 1427 пятигорского коменданта В. И. Ильяшенко на высочайшее имя с донесением о дуэли Лермонтова с Мартыновым.
ИРЛИ, ф. 524, оп. 3, № 23, л. 6; № 25, лл. 3 и 4; ср.: Щеголев, вып. II, с. 228.
17 июля. Медицинский осмотр тела Лермонтова.
СВИДЕТЕЛЬСТВО«Вследствие предписания конторы пятигорского военного госпиталя от 16 июля за № 504-м, основанного на отношении пятигорского окружного начальника господина полковника Ильяшенкова от того же числа с № 1352-м, свидетельствовал я в присутствии из следователей: а) пятигорского плац-майора г. подполковника Унтилова, в) пятигорского земского суда заседателя Черепанова, с) исправляющего должность пятигорского стряпчего Ольшанского 2-го и находящегося за депутата корпуса жандармов господина подполковника Кушинникова, тело убитого на дуэли Тенгинского пехотного полка поручика Лермонтова.
«При осмотре оказалось, что пистолетная пуля, попав в правый бок ниже последнего ребра, при срастении ребра с хрящом; пробила правое и левое легкое, поднимаясь вверх вышла между пятым и шестым ребром левой стороны и при выходе прорезала мягкие части левого плеча; от которой раны поручик Лермонтов мгновенно на месте поединка помер. В удостоверение чего общим подписом и приложением герба моего печати свидетельствуем. Город Пятигорск июля 17-го дня 1841 года.
Место печати.
Пятигорского военного госпиталя ординатор лекарь титулярный советник Барклай де Толли.
При освидетельствовании тела находились:
Плац-майор подполковник Унтилов.
Заседатель Черепанов.
Исполняющий должность окружного стряпчего Ольшанский 2.
Корпуса жандармов подполковник Кушинников».
ИРЛИ, ф. 524, оп. 3, № 16, л. 30.
Погребение на пятигорском кладбище. Запись в метрической книге Пятигорской Скорбященской церкви за 1841 год, ч. III, № 35: «Тенгинского пехотного полка поручик Михаил Юрьевич Лермонтов 27 лет убит на дуэли 15 июля, а 17 погребен, погребение пето не было».
Выпись из метрической книги, часть третья, об умерших, за 1841 год, выданная причтом Пятигорского Спасского собора, № 1419. ИРЛИ, ф. 254, оп. 3, № 23: Дело по архиву Кавказской духовной консистории. ИРЛИ, ф. 524, оп. 3, № 24. Воспроизведение выписки из метрической книги см.: ЛН, т. 45–46, 1948, с. 717; воспроизведение свидетельства доктора Барклая де Толли об осмотре тела убитого Лермонтова. ЛН, т. 45–46, 1948, с. 713.
«На другой день были похороны при стечении всего Пятигорска. Представители всех полков, в которых Лермонтов волею и неволею служил в продолжение своей короткой жизни, нашлись, чтоб почтить последнего почестью поэта и товарища. Полковник Безобразов был представителем от Нижегородского драгунского полка, я — от Тенгинского пехотного, Тиран — от лейб-гусарского и А. Арнольди — от Гродненского гусарского. На плечах наших вынесли мы гроб из дому и донесли до уединенной могилы кладбища на покатости Машука. По закону священник отказывался было сопровождать останки поэта, но деньги сделали свое, и похороны совершены были со всеми обрядами христианина и воина. Печально опустили мы гроб в могилу, бросили со слезою на глазах горсть земли, и все было кончено». (Н. И. Лорер. Записки декабриста. М., 1931, с. 262).
«На другой день, когда собрались все к панихиде, долго ждали священника, который с большим трудом согласился хоронить Лермонтова, уступив убедительным и неотступным просьбам князя Васильчикова и других, но с условием, чтобы не было музыки и никакого параду. Наконец, приехал отец Павел, но, увидев на дворе оркестр, тотчас по вернул назад; музыку мгновенно отправили, но зато много усилий употреблено было, чтобы вернуть отца Павла. Наконец, все уладилось, отслужили панихиду и проводили на кладбище; гроб несли товарищи; народу было много, много, и все шли за гробом в каком-то благоговейном молчании. Это меня поражало: ведь не все же его знали и не все его любили? Так было тихо, что только слышен был шорох сухой травы под ногами» (Э. А. Шан-Гирей. Воспоминание о Лермонтове. РА, 1889, кн. 6, с, 320).
21 июля. Письмо П. Т. Полеводина из Пятигорска к неизвестному о дуэли и смерти Лермонтова.
ЛН, т. 58, 1952, с. 489–490.
31 июля. В Москве получены первые известия из Пятигорска о дуэли Лермонтова с Мартыновым. Письмо А. Я. Булгакова из Москвы к П. А. Вяземскому о смерти Лермонтова.
ЛН, т. 45–46, 1948, с. 702 и 711–712.
1 августа. А. Я. Булгаков сообщил из Москвы А. И. Тургеневу первые известия о дуэли и смерти Лермонтова:
«Лермонтов написал стишки на Ник<олая> Мартынова (сына нашего покойного откупщика, не по мудрости, а токмо по имени Соломона Мартынова), с коим служил вместе. Мартынов одевался довольно странно и в этом костюме куры строил даме одной на водах. Лермонтов добавил к стишкам и портрет Мартынова, им написанный и очень похожий. Лермонтов так мало думал обидеть Мартынова, что ему же всё это поднес и посвятил, но Мартынов принял это иначе, начал его поносить и наконец вынудил Лермонтова принять дуэль».
ИРЛИ, ф. 309, № 2414, письмо № 4; ЛН, т. 45–46, 1948, с. 702.
5 августа. Письмо Екатерины Быховец к сестре из Пятигорска.
«Мы с ним <Лермонтовым> так дружны были — он мне правнучатый брат — и всегда называл cousine, a я его cousin и любила как родного брата… 15-го мы отправились в шесть часов утра, я с Обыденной в коляске, Дмитревский и Бенкендорф и Пушкин — брат сочинителя — верхами.
«На половине дороги в колонке мы пили кофе и завтракали. Как приехали на Железные, Лермонтов сейчас прибежал; мы пошли в рощу и все там гуляли. Я все с ним ходила под руку. На мне было бандо. Уж не знаю, какими судьбами коса моя распустилась и бандо свалилось, которое он взял и спрятал в карман. Он при всех был весел, шутил, а когда мы были вдвоем, он ужасно грустил, говорил мне так, что сейчас можно догадаться, но мне в голову не приходила дуэль. Я знала причину его грусти и думала, что все та же, уговаривала его, утешала, как могла, и с полными глазами слез <он меня> благодарил, что я приехала, умаливал, чтоб я пошла к нему на квартиру закусить, но я не согласилась, поехали назад, он поехал тоже с нами.
