Борис Костин - Скобелев
Но если вопросы обновления жизни Придунайской Болгарии решались успешно, то внутреннее устройство забалканской территории рисовалось неясно.
...Столица Турции жила сложной жизнью. Русские войска, стоявшие в десятке километров от Стамбула, могли круто ее изменить. С холмов, на которых располагались позиции, хорошо просматривались золоченые месяцы минаретов мечети Айя-София, лес мачт в бухте Золотой Рог, серебристая гладь Босфора, на которой, лениво попыхивая трубами, стояли английские военные суда, прикрывая вход в город.
«Найдись какие-нибудь пять с лишним часов времени у Скобелева, этих пугал и следа не было бы», – отмечал В. В. Яшеров. Но даже такого мизерного отрезка времени Скобелеву не дали, как не дали его войскам возможности пройти церемониальным маршем по улицам Стамбула. И все же Скобелев в город попал. Странно было видеть генерала в штатской одежде, но приказ требовалось выполнять – русским офицерам запрещалось посещать столицу Турции в военной форме. Он поселился в английской гостинице, и вскоре его комната превратилась в дискуссионный клуб. Кто в ней только не перебывал! И турецкие военачальники и сановники, и заправилы греческой диаспоры, и английские дипломаты. Интерес к Скобелеву был огромен. Генерал был изысканно вежлив и предупредителен, умел поддержать светскую болтовню, дипломатично обходил острые вопросы. Скобелев отчетливо сознавал, что русские политики оказались в крайне запутанной ситуации. Лондонский кабинет консерваторов не скрывал антирусских взглядов и пытался навязать их другим государствам. Скобелев предрек падение этому кабинету (что в скором времени и произошло). Правительство Порты металось между двух огней и пыталось сохранить хорошую мину при плохой игре. Удавалось это, конечно, с трудом. Но и русские дипломаты оказались не на высоте. Скобелев сожалел, что присутствие в Адрианополе действующей армии и возможность в любой момент занять столицу Турции слишком мало принимаются в расчет русской дипломатией.
Это отношение Скобелева было очевидным даже для солдат, которые говорили: «Он, как кот округ мышеловки, у этого самого Константинополя ходит. То лапкой его пощупает, то так потрется».
Тотлебен, назначенный главнокомандующим русской армией, боялся одного. «Проснусь, – говорил он, – и узнаю, что Скобелев залез в Константинополь вместе со своим отрядом».
Это, как говорится, то, что могло бы случиться. А вот что произошло на самом деле.
Уходили в прошлое события русско-турецкой войны. Вот уже несколько месяцев как замолчали пушки. Военные обсуждали правильность или неправильность принятых решений. Им проще: они сделали свое дело. Но до подведения политических итогов было еще очень далеко. Усилиями дипломатов Англии, Австро-Венгрии, Германии и Турции плелась антирусская паутина заговоров, направленных на перечеркивание Сан-Стефанского мира. Английская печать считала Сан-Стефано «насмешкой над европейскими правилами и интересами». «Сан-Стефано отдает Малую Азию абсолютно на милость России», – негодовал посол Англии в Константинополе Лайярд. Австрийские газеты назвали этот договор «неслыханным по своей чрезмерности». В таких условиях русское правительство дало вынужденное согласие на участие в созванном по инициативе Бисмарка Берлинском конгрессе. Называвший себя «честным маклером», канцлер немало преуспел в своей деятельности по ведению переговоров таким образом, чтобы они свели на нет все завоевания России в выигранной войне и закончились бы частичным разделом Турции.
В течение месяца канцлер А. М. Горчаков в одиночестве, в буквальном смысле слова, сражался за столом переговоров, но без успеха. По подписанному 1 июля 1878 года трактату Россия, кровью тысяч воинов завоевавшая победу, на сей раз потерпела хотя и бескровное, но серьезное дипломатическое поражение.
В. В. Яшеров вспоминал об этих днях: «Жаль, что не было из этой горницы (где располагался штаб Скобелева. – Б. К.) связи с залой, где заседал Берлинский конгресс, и Россия не знала, о чем прямо судил и рядил ее герой, работа мысли которого едва ли была не ценнее его храбрости».
Решением Берлинского конгресса срок пребывания русских войск на территории Болгарии ограничивался девятью месяцами.
Что же касается Англии и Австро-Венгрии, то эти две державы потом, пролитым за столом переговоров главами своих делегаций Б. Биконсфилдом и Д. Андраши (в Берлине стояло жаркое лето), «завоевали»: первая – остров Кипр, вторая – Боснию и Герцеговину. И только условия Сан-Стефанского мирного договора о признании независимости Сербии, Черногории и Румынии не претерпели в Берлине изменений.
Берлинский конгресс поставил точку в русско-турецкой войне. Но, как показали дальнейшие события, точка получилась расплывчатой. Восточный вопрос еще долго продолжал оставаться в центре внимания европейских народов.
Русско-турецкая война закончилась убедительной победой России. Война была выиграна благодаря беспримерному героизму русских воинов и сражавшихся с ними в едином строю болгарских ополченцев, румынских, сербских и черногорских солдат. Около двухсот тысяч русских солдат отдали свои жизни за свободу Болгарии.
Война с наглядной очевидностью продемонстрировала, на кого могли положиться славянские народы в своем стремлении к независимости. То, что происходило в Болгарии, россиянам могло присниться лишь в сказочном сне. Набирали силу органы самоуправления, всенародно избранный парламент устанавливал незыблемые законы, глава государства был ограничен в принятии единоличных решений. А самым веским аргументом демократического устройства стала конституция51.
Одним из главных вопросов, вставшим перед болгарским народом после войны, был вопрос организации армии, которая сумела бы защитить завоеванную в трудной борьбе независимость. Молодому государству Россия оказала бескорыстную помощь, и в этом деле Скобелев сыграл свою роль.
Как всегда, генерал не мог сидеть без дела. «Казалось, он собирается быть турецким министром, – писал Вас. И. Немирович-Данченко, – до того точны и обстоятельны были его сведения».
О министерском портфеле Скобелев тогда еще не задумывался, а вот выполнять миссию, сходную с высоким административным постом, пришлось.
По договору в северной Болгарии официально вводилась всеобщая воинская повинность и создавалось земское войско в составе двадцати семи пехотных дружин, четырех сотен кавалерии, шести полевых батарей, одной роты осадной артиллерии, двух саперных рот. В нем изъявили желание остаться служить добровольно триста сорок четыре русских офицера и две тысячи семьсот солдат.
