Николай Игнатьев - Походные письма 1877 года
Ты меня спрашиваешь, почему я сидел 8 часов в коляске по прибытии в Горный Студень? Весьма просто - негде было укрыться, сначала от жары, а при солнечном закате и после - от сырости, к которой я был очень чувствителен дней 20 после лихорадочного пароксизма. Слабость ног не позволяла ходить, а сидеть было не на чем. Вот я и просидел в коляске, где принимал гостей, читал книжки (твои) и ел, наконец, суп. Теперь я в строю и действии, но когда я в первый раз сел на лошадь, то руки и ноги дрожали, так я ослаб. Боткин меня подробно осматривал и говорит, что лихорадка не оставила во мне следов ни в селезенке, ни в печени, несмотря на то, что я принял около 140 гран хинина. Глухота продолжалась лишь с неделю. Ноги у меня не болят, и я не нуждаюсь ни в каких втираниях. Мяса при такой жаре ел я меньше обыкновенного. Хожу к царскому столу, и потому, да и вообще на биваке выбирать еду и питье нельзя. Что подадут, то и съешь. Ты знаешь, что я вообще не обращаю внимание на съедомое. Вот когда в семью возвращусь, тогда предоставлю вам "кормить меня особым образом". Если хинина не подействовала на матушку, то полагаю (Боткин высказывал это мнение), что приемы были слишком малы и что лечение не ведено достаточно энергично. Лучше сразу поразить лихорадку "лошадиным" средством (аллопатическим), нежели тянуть болезнь.
Скажи Коле, что я лишь потому не прислал "моему приятелю" телеграмму, что телеграфная линия занята приказаниями, которые дают войскам, чтобы лучше и поскорее побить турку.
Умолот хорош. И пшеница, и рожь полновесные. Нужно проследить, чтобы расчет, тебе представленный, был верен до конца, то есть, чтобы количество проданного хлеба отвечало предварительному расчету. Напомни Мельникову, что в Киеве агент австрийской железной дороги (я дал Мельникову карточку визитную этого гостя) предлагал мне быть нашим постоянным покупщиком и приехать даже в Круподерницы, если желаем.
Спасибо Ате, что очень обстоятельно описала день рождения Коли. Почему это она собирается меня поцеловать 1000 раз, а Мика только 100? Пусть разберут сестрицы между собой и мне объяснят такую разницу. Благодарю Мику за письмо на французском языке, но должен сознаться, что удивился множеству грамматических ошибок. Жаль, что письмо Леонида написано небрежно, с пропусками, недописками и орфографическими ошибками. Пора ему писать так, чтобы можно было разобрать, что он старший и большой мальчик.
Весьма признателен добрейшей матушке за ее милое письмо, заключающее дорогие подробности о нашей дорогой и несравненной. Нехорошо лишь то, что валиде* все хворает и от меня скрывала о состоянии своего здоровья.
Хитрово вернулся из Сербии, куда он вызвался отправиться, чтобы устроить четы (банды) с помощью своих старых битольских знакомых. Назначили генеральным консулом в Сербию Персиани, хотя я возобновил предложение перевести его. Хитрово, по обыкновению, много нашумел, но мало сделал и сцепился с Черкасским, который ему сказал, третьего дня, qu'il le consid comme fou*. Виделся Хитрово с канцлером и Жомини в Бухаресте и отзывается, qu'il les a trouv tr raisonnable cette fois-ci et que le chancelier lui a fait des excuses de ne l'avoir pas nomm a Belgrad**.
Церетелев дает не весьма утешительные сведения из Сербии. Лишь чрез месяц сербы могут перейти границу (вот что значит пропустить благоприятное время и спохватиться поздно), а тогда нам пользы будет мало. Теперь именно было бы необходимо угрожать Нишу, Софии и тылу Осман-паши со стороны Сербии.
Принц Карл прибыл сюда вследствие телеграммы пригласительной великого князя главнокомандующего. Ему хочется самому командовать румынскими войсками и чтобы отряд Зотова, действующий совместно с румынами, был ему подчинен, соглашаясь взамен быть под командою Николая Николаевича, как только он сам примет начальство над войсками, сосредоточенными под Плевно. Завтра будет готов румынский мост у Карабин (выше Никополя), но уже перешли (кроме 12-ти бывших уже с нашими перед Никополем) 6 кавалерийских полков и 6 тыс. пехоты с артиллериею. Завтра будет готов мост, и перейдут две пехотные дивизии. Принцу Карлу подчиняются наши войска - корпуса Зотова и Криденера, и первый будет пока исполнять должность начальника штаба при принце Карле. Главная квартира последнего будет перед Никополем к стороне Плевно в Брилане. Удивленная Россия узнает, что после потерпенных неудач (легче было бы после успеха) два русских корпуса подчинены принцу Гогенцоллернскому, бывшему поручику прусскому, который взял к себе советником и помощником полковника Гальяра - французского военного агента. Два иностранца, на нашей службе не находящиеся, будут посылать на смерть доблестных русских людей. Мы как бы в глазах публики, не посвященной во все тонкости соображений, признали неспособность своих собственных генералов. На замечание мое мне возразили, что дело поправится тем, что как только наступит решительная минута действий, сам главнокомандующий явится под Плевно и примет тогда начальство и над румынскими войсками. Как бы то ни удался этот маневр, qui sent s'escamotage et conserve un caract louche , но впечатление в России и за границею уже будет произведено. Прибыв сюда вечером около 8 час., принц Карл сговорился с государем и главнокомандующим и выехал на другой день в 2 часа.
У наследника все тихо, только небольшие стычки. У Шибки третий день ничего нет. Это же затишье подтверждает Непокойчицкий. Около Казанлыка заметно даже отступательное движение турок. Рождается предположение, что Сулейман переводит куда-нибудь в иное место свои главные силы - или к Ловче, ближе к Осман-паше, чтобы совокупно с ним напасть на наш правый фланг, или же, подав руку Мегмеду Али, обходит наши позиции слева на Беброво и т.п. Во всяком случае и то хорошо, что атака собственно на Шибку совершенно отбита. Орловский полк, бравший эту позицию у турок, остался бессменно 7 дней и четверо суток без пищи теплой в укреплениях, не дрогнув ни на минуту. Солдаты громко говорили, что не выйдут из завоеванного укрепления и что если турок одолеет, то пусть войдет (укрепления и погреба были минированы динамитом), "мы все взлетим на воздух вместе с турками, но никто из нас не сдастся и не уйдет!". Вот дух армии, вот самоотвержение геройское русского простолюдина, верующего в Бога, царя и Россию! С таким народом людям добросовестным и умелым можно чудеса делать. Каково мне, глубоко проникнутому сим убеждением, видеть, как штаб и Главная квартира теряют бодрость, дух, надежду, голову и думают лишь, как бы кончить самими же ими испорченное дело, не заботясь о будущем, о чести армии, о славе России! Вообрази, даже некогда воинственный до крайности Нелидов (помнишь, как мне приходилось с ним и, в особенности, с его супругою спорить прошлою осенью: он хотел войну, а я предпочитал устроить мирно) пришел ко мне вчера, стараясь убедить, что необходимо безотлагательно заключить мир на каких бы то ни было условиях, ограничив Болгарию Балканами и не требуя себе ничего, лишь бы избегнуть осенней и зимней кампании. Никто не отдает себе больше отчета о трудностях поздней кампании, если главная турецкая армия опять ухитрится затянуть войну. Но я спросил Нелидова, как может он (после всего, что он доказывал в прошлом году) избрать минуту наших неудач, чтобы советовать нам просить у турок мира, как милостыню, отказавшись раз навсегда от нашей исторической роли на Востоке и от покровительства христианам. Мы не прочь от мира и желаем его, но не ценою достоинства России и нашего унижения, которого ничем нельзя будет выкупить и которое разразится внутренними бедствиями для России. Александр Иванович подал мысль обратиться государю к императору австрийскому и просить его содействовать прекращению войны! Два месяца тому назад мы гордо отвергали участие других держав, а одной неудачи достаточно, чтобы заставить нас преклоняться пред этими же державами, которым мы уже достаточно объяснили, что если они желают скорейшего мира, пусть заставят турок обратиться к нам с предложениями. Я сказал Нелидову, что пусть кто хочет заключает мир другим путем с турками, но я никогда не соглашусь принять участие в унизительных переговорах. Базили тоже раскис. А канцлер, в предположении, что на зиму война приостановится без всякого решительного в нашу пользу результата, собирается вести переговоры о мире с кабинетами в течение зимы!
