Лубянская империя НКВД. 1937–1939 - Жуковский Владимир Семенович

За нач. оперативного отдела ГУЛАГа НКВД СССР подпись За нач. Следственного Отделения В. Смирнов (Дата отсутствует.)

Изготавливаются необходимые справки — о судимости, о месте рождения и постоянном месте жительства и вот такая

Справка

На заключенную Жуковскую-Шатуновскую Елену Георгиевну 1906 г.р., за время его пребывания в УХ-ТИЖЕМЛАГЕ НКВД Оперативный Отдел компрометирующими материалами не располагает.

Начальник оперативного отдела УХТИЖЕМЛАГА НКВД

майор Госбезопасности Денисенко

20. 11.1946 г.

Наконец весь комплект бумаг направляют в ОСО, которое не торопится, но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят. Лагерный этап заканчивается:

Выписка из протокола № 23-а

Особого Совещания при Министерстве Внутренних Дел СССР от 27 июня 1946 г.

Слушали

134. Жуковская-Шатуновская Елена Георгиевна, 1906 г.р., ур. г. Вознесенска УССР, еврейка, из служащих, не судима.

19.11–40 г. Особым Совещанием НКВД СССР осуждена как соц. — опасный элемент на 8 лет.

Конец срока — И.XI—46 г.

Наказание отбывает в Ухтижемлаге МВД

Постановили

За высокие производственные показатели и отличное поведение в быту Жуковскую-Шатуновскую Елену Георгиевну условно-досрочно из-под стражи ОСВОБОДИТЬ.

Нач. Секретариата Особого Совещания при Министерстве Внутренних Дел СССР Иванов (факсимиле)

Ходатайство об условно-досрочном освобождении

Постановление ОСО об условно-досрочном освобождении

Ссылка

Дата на протоколе ОСО опережает всего на четыре с половиной месяца дату истечения «законного» восьмилетнего срока, определенного Елене Георгиевне. И на том, повторимся, спасибо, им ведь в одночасье и удвоить срок ничего не стоило.

Видимо, «социальная опасность», исходящая от Е.Г., еще продолжала существовать, хотя и в ослабленном качестве. Во всяком случае, вместо паспорта Лена получает документ с указанием статьи 39; жить в столичных и промышленных городах запрещено. Однако в условиях сталинского послевоенного мрака Лене все же на некоторое время повезло. Вновь организованное химическое производство в Дзержинске (Горьковской области) обогатилось «завозом» специалистов, включая докторов наук, из оккупированной нами части Германии. Как же теперь им и с ними работать в нашей глубинке? Переводчики на дороге не валяются, да и переводчики-то нужны не простые, а хотя бы с некоторой химической квалификацией. Лучшую, нежели Е.Г., кандидатуру для нового завода придумать трудно.

Дело в том, что, будучи за рубежом, она, в отличие от многих любителей длительных загранкомандировок, времени не потеряла и хорошо изучила немецкий язык (как, впрочем, и С.Б. Жуковский). В обретении нового места работы ценной оказалась инициатива ученых, которые знали Лену и дружелюбно к ней относились еще со студенческих лет. В их числе, кроме упомянутого ранее академика Дубинина, могут быть названы и другие еще не старые тогда ученые мужи высокого ранга. Трудоустройство облегчилось также и тем фактом, что директором завода состоял брат Л.М. Кагановича, а такое высокое родство несколько расширяет возможности принять на работу ценного специалиста вопреки правящей бал партийно-советской шкале предпочтений.

Словом, взяли Лену и стала она работать, заведовать заводской лабораторией ко всеобщему удовлетворению. Так ведь нет, не доиздевалась еще родная власть. То ли производственная острота миновала, поскольку технологию разработали, то ли докатилась вторая волна удара по недавним политзэкам, так или иначе, но режимный город Дзержинск было предписано срочно оставить. А с органами, как известно, не спорят, против них и брат Кагановича бессилен.

Осела Лена на сетевязальной фабрике в поселке Ре-шетиха того же Дзержинского района. Что-то даже с химией отчасти связано, потому что сети для рыбной ловли вязали из капрона, а материал этот был тогда внове. Эти сети испытывали на деле, в чем и Лене довелось участвовать. В общем, что ни говори, а — форменная ссылка.

(Правда, для юных Жуковских высшее образование было не наглухо закрыто. Наташе, несмотря на отличный аттестат за среднюю школу, отказали в МГУ, на биофаке. Однако приняли в Мосстанкин. По ее следам спустя три года пошел и Сергей. Обитали в общежитии.)

Но не все стуже свирепствовать, наступила весна 1953 года, а с ней началась знаменитая оттепель.

Реабилитания-2

Протест (в порядке надзора) по делу Жуковской-Шатуновской Е.Г. (почему-то с неизбежной пометкой «СЕКРЕТНО») датируется 21-м февраля 1955 г. За Ген. ПРОКУРОРА Союза ССР подписался генерал-майор юстиции Е. Барской. Протест адресован Военной Коллегии Верховного суда. Путем конкретной аргументации доказана несостоятельность обвинения. На этом основании прокурор ходатайствует об отмене постановления ОСО. Содержательная часть протеста целиком перешла в Определение Верховного суда, которое мы и приводим,

(На бланке с гербом, все заполнено от руки)

секретно

Верховный суд Союза ССР Определение № 4н-01623/55 Военная Коллегия Верховного СУДА СССР.

В составе: Председательствующего полковника юстиции Лихачева

членов: майора юстиции Внукова полковника юстиции Дашина рассмотрев в заседании от 9 апреля 1955 г.

Протест Генерального ПРОКУРОРА СССР

на постановление Особого Совещания при НКВД СССР от 19-го февраля 1940 г., которым «как социально-опасный элемент» осуждена —

Жуковская-Шатуновская Елена Георгиевна — к заключению в ИТЛ сроком на 8 лет

Заслушав доклад тов. Дашина и заключение пом. Главного Военного Прокурора полковника юстиции Артемьева об удовлетворении протеста

Установила:

Жуковская-Шатуновская признана виновной в том, что являясь в течение 8 лет женой бывшего заместителя Наркома Внутренних дел СССР Жуковского, знала о его принадлежности к к-p организации и его практической а/с деятельности, но не донесла об этом органам власти. Жуковская-Шатуновская признана виновной также и в том, что знала об а/с деятельности врага народа Фриновского, с которым была в дружественных отношениях, а будучи арестована, и находясь в камере Бутырской тюрьмы, вела а/с разговоры, клевеща на органы НКВД.

Жуковская-Шатуновская на предварительном следствии виновной себя в предъявленном ей обвинении не признала и пояснила, что она ни о какой к-p деятельности мужа и Фриновского не знала и даже об этом не предполагала.

Генеральный Прокурор СССР в протесте просит постановление Особого Совещания при НКВД СССР от 19 февраля 40 г. в отношении Жуковской-Шатуновской Е.Г. отменить, а дело о ней, за отсутствием состава преступления, прекратить по следующим основаниям:

В обвинительном заключении указано, что в недоносительстве об а/с деятельности врагов народа Жуковская-Шатуновская изобличается показаниями заключенной Зайончковской-Поповой О.А., однако эта ссылка на Зайончковскую-Попову не соответствует ее показаниям, поскольку в них она не утверждала, а лишь предположительно заявляла, что по ее, Зайончковской-Попо-вой, мнению арестованная Жуковская-Шатуновская должна была знать об а/с деятельности мужа. Далее Зайончковская-Попова показывала, что находившаяся с ней в одной камере Жуковская-Шатуновская заявляла, что в НКВД происходит полный произвол и что поскольку ордер на ее арест подписан Берия, следовательно и он относится к вредителям НКВД. Эти разговоры Жуковской-Шатуновской были квалифицированы как а/советские и клеветнические на органы НКВД.

При ознакомлении с архивно-следственными делами на Жуковского С.Б. и Фриновского М.П. установлено, что Жуковская-Шатуновская по их показаниям не проходит. Каких-либо других документов, свидетельствующих о преступной деятельности Жуковской-Шатуновской не установлено.