Михаил Мельтюхов - Мифы Великой Отечественной — 1-2 (военно-исторический сборник)
Следующей неудачей, на этот раз по не зависящим от Маринеско причинам, стало повреждение «М-96» 14 февраля 1942 г. в результате попадания артиллерийского снаряда осадной батареи. Через полутораметровую пробоину в прочном корпусе затопило 4-й и 5-й отсеки, вышли из строя многие приборы. Ремонт корабля занял шесть месяцев. Получается, что когда 12 августа 1942 г. субмарина вышла в очередной поход, ее экипаж и командир не только не имели на протяжении года нормальной боевой подготовки, предусматривавшей погружения и учебные торпедные атаки, но даже ни разу не видели на море настоящего врага! Почти наверняка можно утверждать, что личный состав «М-96» за истекшие полтора года значительно обновился. Иное в блокадном Ленинграде, судьба которого решалась на сухопутном фронте, просто трудно представить.
Эти обстоятельства необходимо учесть при оценке первой торпедной атаки, имевшей место спустя двое суток после выхода, в районе финского маяка Порккалан-Кал бода. Обнаружив конвой в составе транспорта и двух шхун (реально — тяжелые артиллерийские батареи «Хелене» и «Вест», был ли в отряде третий корабль, из немецких документов неясно), охранявшихся тремя сторожевыми катерами, Маринеско в 11.17 атаковал его. По транспорту с дистанции 12 кабельтовых была выпущена одна торпеда. Уже спустя минуту на лодке услышали треск, который приняли за признак попадания. Через две минуты субмарина, в результате непонятно зачем произведенного продувания средней цистерны, выскочила на 4,8 метра так, что над водой показался перископ, а возможно, и ограждение рубки. Через него командир успел якобы увидеть транспорт, который имел дифферент на нос и тонул. Поскольку на самом деле плавбатарея «Хелена», рядом с которой прошла торпеда, отделалась лишь «легким испугом» (в 1946 г. «потопленную» плавбатарею советский ВМФ получил по репарациям), случай фиктивного потопления 7000-тонного транспорта может вызвать лишь досаду и разочарование у поклонников Александра Ивановича. С нашей же точки зрения, куда более удивительным выглядел бы противоположный результат — лодка с неподготовленным экипажем и несовершенной техникой одиночной торпедой со сравнительно большой дистанции утопила корабль врага. Другое «пятно на китель», легшее уже при возвращении из похода, целиком на совести Маринеско. Не предупредив штаб по радио о досрочном возвращении с позиции, он невольно поставил под удар жизнь всего экипажа. «М-96», не давшую сразу опознавательных сигналов, атаковали свои же катера МО. К счастью, трагедии удалось избежать.
Второй кратковременный поход, произошедший спустя 2,5 месяца после первого, имел специальную задачу — высадку разведгруппы на побережье Нарвского залива. Хотя в нем встреч с противником не было, два небольших «глотка» военного воздуха окрылили Маринеско, придали ему новый интерес к службе и восстановили в глазах начальства. За «потопление» транспорта он получил свою самую высокую прижизненную награду — орден Ленина, звание капитана 3-го ранга, его вновь принимают в кандидаты в партию, пишут хорошую аттестацию и даже посылают на учебу в Военно-морскую академию. Пиком служебной лестницы становится апрельское 1943 г. назначение командиром на среднюю подводную лодку «С-13».
Здесь хочется сделать небольшое отступление, нанести маленький штрих, характеризующий атмосферу того времени. До этого «С-13» командовал капитан-лейтенант Петр Петрович Маланченко. Поскольку новейшая «эска» вышла из «организационного периода» (термин, обозначавший минимальную готовность экипажа подводной лодки к выполнению боевых задач) лишь к осени 1941 г., ее боевая судьба также насчитывала всего один боевой поход, в сентябре — начале октября 1942 г. Несмотря на то что в крейсерство в качестве обеспечивающего ходил командир дивизиона капитан 2-го ранга Е. Г. Юнаков, за поход лодка получила удовлетворительную оценку с большим числом замечаний. Поводом для нее послужило то обстоятельство, что действия в районе со слабой ПЛО (в Ботническом заливе) велись неактивно и малоуспешно. В общей сложности Маланченко за месяц атаковал три одиночных торговых судна и один конвой, по которым произвел восемь торпедных и две артиллерийские атаки. Из десяти выпущенных торпед в цель попало лишь две. Тем не менее все три одиночных транспорта («Гера», «ЮссиХ» и «Анна В», в сумме 3994 брт) были реально уничтожены. Далеко не все командиры, принимавшие участие в кампании 1942 г., могли похвастаться реальным уничтожением трех вражеских судов. Маланченко наградили орденом Ленина, но после того, как в апреле 43-го на «С-13» произошло чрезвычайное происшествие (из-за небрежного обращения взорвался 100-мм снаряд в кранце первого выстрела, погиб краснофлотец), с лодки его предпочли убрать. Заметьте, в данном случае реальный боевой успех не стал поводом для объявления командира лодки героем, а его действия — подвигом. А что тут удивительного, подумаете вы, ведь не каждый успех является подвигом! Все правильно, но в свое время по отношению к Маринеско подобное положение будет воспринято иначе…
Назначение на «С-13» нового командира фактически избавило субмарину от печальной участи четырех других лодок (в том числе двух типа «С») погибнуть при форсировании Нарген-Порккала-Удской противолодочной позиции в течение кампании 1943 г. Субмарина готовилась к выходу, но позже, в случае успеха товарищей, которые так и не вернулись из походов. Снова выпавший из активной деятельности, переживающий смерть боевых друзей Маринеско попал в очередную «пьяную» историю со всеми вытекающими последствиями. С различной интенсивностью подобные происшествия продолжались и в дальнейшем, что дало командованию повод написать в одной из аттестаций (ноябрь 1944 г.): «С боевой характеристикой (данной командиром дивизиона) согласен. Необходимо указать на продолжающиеся случаи аморальных явлений, несмотря на указания в прошлой (конца 1943 г. — М.М.) аттестации».
Анализ дальнейшей боевой карьеры Маринеско показывает, что именно в это время у Александра Ивановича произошел какой-то внутренний надлом. К сожалению, его дальнейшие действия свидетельствуют о том, что интерес к настоящей службе, к боевой инициативе у него начинает постепенно исчезать. И первое тому доказательство — октябрьский поход 1944 г.
Казалось бы, долгожданный момент — подводники Балтики снова вырвались на оперативный простор, ан нет.
1 октября лодка покинула Кронштадт, прошла по внутренним фарватерам финских шхер и уже утром 8-го заняла отведенную позицию севернее полуострова Хель, на подходах к Данцигской бухте. Обнаружение цели в районе, где сходились две главные морские коммуникации немцев на Балтике в то время (Готенхафен — Либава и Готенхафен — порты западной Балтики), не заставило себя долго ждать. На исходе первых суток, ранним утром 9 октября был обнаружен одиночный транспорт («Зигфрид», 563 брт). Сблизившись с ним, Маринеско произвел трехторпедный залп. В данном случае дистанция составляла всего 4,5 кабельтовых, и все-таки произошел промах. Промах повторился спустя две минуты, когда последняя торпеда, имевшаяся в носовых аппаратах, также минула цель. По этому поводу в послепоходном заключении командир дивизиона капитан 1-го ранга А. Е. Орел (которого многие ярые апологеты Маринеско рисуют в качестве завистника и злого гения народного героя) написал: «Заявление командира, что ТР в момент
