Олег Куваев - Избранное. Том третий. Никогда не хочется ставить точку
Вина в том, что отсутствует сценаризм как черта характера. Умение давить на худсовет и режиссера, прошибая то, что ты знаешь лучше. Но кино все же затягивает. Надо снять широкоформатный цветной фильм об Арктике, где бы была она вся с размахом, юмором и тем состоянием души, которые могут дать только Горы, море и Арктика. Для этого должен быть режиссер единомышленник. А где он?
5. На Чукотке с 57-го года. Начал коллектором в бухте Провидения — Заливе Креста. Затем начальником отряда на Ичувееме, где сейчас прииск «Быстрый». Затем начальником партии на Чауне и острове Айон. Где был? Проще сказать — «везде». Сплавлялся с работой по Чауну, Эргувеему, Амгуэме, Палявааму. Морем из Певека плавал на Айон и на мыс Биллингса. На вельботе от устья Амгуэмы, косы Двух Пилотов до Лаврентия.
6. О чем роман? Внешне — это история открытия золотоносной провинции. Но сие — сугубо внешне. С равным успехом можно было писать о каменном угле, участке леса для разработки и т. д. Внутренне же — это история о людях, для которых работа стала религией. Со всеми вытекающими отсюда последствиями: кодексом порядочности, жестокостью, максимализмом и божьим светом в душе. В принципе каждый уважающий себя геолог относится к своей профессии как к символу веры. Производственных романов много. Отличие моего, что герои его веруют еще и в свой образ жизни как единственно правильный. Таким образом, Арктика, работай личная жизнь образуют некий единый компот, в котором невозможно выделить составные части. Законченным роман не считаю. Слово является все-таки музыкальным инструментом. Само построение фразы способно вызвать у читателя эмоции. Мне кажется, большинство, работая над романом, увлекается сюжетной и психологической стороной дела, забывая о возможностях слова, которыми владеют рассказчики. Я говорю о «средних» литераторах. В то же время есть блестящие стилистические образцы романов. Из близких нам — Ремарк, Хэмингуэй, Фицджеральд. А как написан «Иосиф и его братья»!
Романист я начинающий, и, наверное, надо вначале действительно написать роман (сейчас вот это шестой вариант), а потом сесть и переработать его стилистически, чтобы каждая глава была отделана с тщательностью рассказа…
7. Над чем работать после? Я суеверный и лучше помолчу. Так как протрепешься и ничего не сделаешь. Во всяком случае задуман новый роман, буду по прежнему работать для журнала «Вокруг света», симпатия, у меня к нему с годами не проходит, и, может быть, возникнет все-таки идея хорошего фильма об Арктике.
8. Отношение к Чукотке самое простое. Там сформировался как личность и посему считаю ее родиной, не меньшей, чем-то место, где родился. Отношение к Северу? Я не поэт. А наверное, только они могут столетиями перекладывать одни и те же эмоции. Уж очень много написано об отношении к Северу. Проще сказать, что моя биография и моих друзей связана с Севером, — и это все. Кстати, в Москве заботливые и доброжелательные редакторы несколько лет назад настойчиво советовали мне расширить, что ли, географический горизонт моих рассказов. Я послушался: появились у меня Памир, Азовское море, Белоруссия. Но я все-таки думаю, что абсолютно незачем убегать от арктической темы. Но! К вопросу об отношении к Северу.
Скажем так, что в литературе есть три Севера. Север ранней эпохи в дневниках полярных путешественников XIII XIX веков. Страшный, мрачный, ужасный и так далее. Север Джека Лондона — где борьба человека и природа идет на равных. И есть книга Бориса Горбатова «Обыкновенная Арктика». Я убежден, что в советской художественной литературе об Арктике равных этой книге не было и нет. Так что можно говорить об Арктике Бориса Горбатова. Ну а мы? В частности, магаданские литераторы, к которым отношу и себя?
Я внимательно слежу за тем, что печатается на «полярную тему» в журналах. Все это, в том числе и мое, перепев трех мотивов — Джека Лондона, Бориса Горбатова и неких веяний журнала «Юность» конца пятидесятых годов. Жестоко, но это правда. Нет индивидуальности, нет прозаика, который бы открыл новую грань в новые времена системы Арктика — человек. Есть неплохое повторение пройденного. Но будем думать, что это процесс учебы, за завершением которой последует…
9. Любимого напитка нет. Всему свое время и место.
10. Любимая еда — «мясо по-чукотски».
11. Вид спорта — лыжи. Раньше лыжные гонки, теперь горные. На красивую работу горнолыжных мастеров могу смотреть бесконечно. Это высокий балет в сочетании с опасным цирковым номером без страховки; еще и элементарный, азарт гонок. Эх, годы, годы.
12. Всегда хочется приехать на озеро Эльгыгытгын, и еще почему-то Колючинская губа.
13. Куда бы поехал завтра? При идеальной возможности? С детских лет мечта: Тибет и морское побережье Юго-Восточной Азии, Цейлон, Целебес, Ява и так далее. Но именно морем.
14. Ничего не бывает столь плохо, как нам кажется, но и ничто не бывает столь хорошо, как себе представляем. (Это Хем сказал, а вот за точность слов не ручаюсь. Нету под рукой.)
15. Я всегда верил в то, что для каждого индивидуального человека есть его работа и есть его географическая точка для жизни. Человек, который из каких-то престижных или корыстных интересов занят нелюбимой работой, обкрадывает себя ровно на половину жизни. Точно так же и с тем местом, где человек живет. Здесь никогда не поздно начать сначала. Мещанский конформизм, который проникает в нашу жизнь — страшная сила. Я знаю многих людей с великолепными и любимыми специальностями, которые работают клерками в каких-то конторах, лишь бы не уезжать из Москвы. Это было бы можно понять, если бы они любили именно этот город. Они его не любят, но престижно жить в центре.
Вторая болезнь все того же мещанского конформизма — болезнь накопительства и приобретательства. Сейчас она со скоростью эпидемии распространяется на Севере. Она при жизни делает человека глухим, слепым и мертвым ко всему, кроме мечты о собственных «Жигулях» и какой-то даче. Вот будет «это», и все будет хорошо. А это ложь. Хорошо уже не будет, так как человек отравлен.
В поисках смысла своей работы И своей точки жизни человек не должен бояться затрат ни моральных, ни материальных. Жизнь не на своем месте и не в своей роли — одна из худших бед, на которые мы обрекаем сами себя. Почему-то человек мало об этом задумывается, но весьма прислушивается к так называемому «мнению». Получается сплошь и рядом система ложных ценностей, в которых нет главного — идеи и смысла его индивидуальной жизни.
В каждом есть безусловный, но не обнаруженный талант. Когда он обнаружен, человек делает дело и может заявить: «вот я сделал, и пусть кто-либо попробует лучше». А вместо этого: «вот те то купили эти достали, тот имеет, того переместили наверх».
