Валерия Троицкая - Телеграмма Берия
Она продала мне марки и положила их на конверт. Затем она положила письмо внутрь конверта и, не заклеивая его, положила конверт на другой рабочий стол. Я был очень удивлён, и сказал ей: «Остановитесь, остановитесь!», и на языке жестов пытался объяснить ей, что конверт нужно заклеить. Она улыбнулась и только помахала мне рукой. Я всё же надеялся, что письмо дойдёт до Боулдера.
Вскоре мой визит в Москву был завершён, и я улетел в Ленинград, чтобы принять участие в конференции ММР. Во время перерыва была организована экскурсия в Зимний дворец, бывшую резиденцию царя, которая была недавно отреставрирована. Согбенная пожилая женщина, которая была нашим гидом, гордо заявила: «Это здание является (она не сказала, являлось) домом Русского Царя». Во время экскурсии Валерия подошла ко мне и спросила: «Джо, в своём письме вашему шефу упомянули ли вы о документе, который я вам передала?»
Она знала о том, что я послал письмо, но не знала содержания письма. Я сказал: «Конечно, нет, Валерия. Я написал только о том, как тепло Вы меня принимали, и о научных вопросах, которые мы обсуждали на встрече». Затем она снова сказала: «Это очень хорошо, спрячьте этот документ между своими бумагами». В моём портфеле было множеством слайдов, фотографий, статей и материалов для конференции. Кроме того, там были спутниковые фотографии полярных сияний над Канадой, Аляской и Сибирью, так что я легко мог спрятать «секретный» документ среди моих рабочих материалов.
Я немного беспокоился по поводу этого документа, но, в конце концов, пришёл к выводу, что поскольку меня пригласил Советский Геофизический Комитет, вряд ли какая-либо организация, в том числе и КГБ, захотели бы причинить мне вред, они ведь могли бы это сделать и независимо от «секретного документа».
Во время конференции была организована автобусная экскурсия по Ленинграду с тем, чтобы посмотреть новое здание Ленинградского Университета и, наконец, посетить Царское Село (Пушкин) и Петергоф. Рядом со мной сел очень дружелюбный человек, который на хорошем английском языке рассказывал мне о местах, которые мы проезжали. Позже в частной беседе Александр Зайцев сказал мне: «Джо, будь осторожен с этим человеком, не говори с ним так много». Я был благодарен Александру за этот совет и спросил его, будут ли у меня проблемы в таможне аэропорта со спутниковыми снимками, которые находились в моём портфеле. Александр ответил, что поскольку я являюсь гостем Академии Наук, никаких трудностей у меня не должно быть.
Когда я улетал из России (Ленинград-Москва-США), у меня действительно не было никаких проблем на таможне, и никто не интересовался моими бумагами. По прибытии в Боулдер я передал моему шефу Алану Шепли документ с секретной информацией, а он показал мне письмо, которое я отправил ему из Москвы. Конверт был аккуратно заклеен и бумаги внутри лежали в том же порядке, как я положил их при отправке. Я подумал о пожилой женщине, работающей на московском почтамте, и мне стало любопытно, кто же заклеил мой конверт, и читали ли моё письмо.
Через несколько недель после моего возвращения в Боулдер на Генеральную Ассамблею SCOSTEP прибыла советская делегация. Первым пунктом в повестке дня было оглашение профессором Белоусовым списка инструментов, установленных на недавно запущенном советском спутнике. Теперь эта информация перестала быть секретной, и я поместил её в ежемесячном бюллетене Международных Магнитосферных Исследований.
Но всё же у меня были «15 минут славы» как у курьера, доставившего «секретную информацию».
Джим Хейртцлер James Heirtzler
О Валерии Троицкой, какой я её знал и любил Valery Troitskaya that I Knew and Loved
Мне кажется, что впервые я увидел Валерию в Хельсинки в 1959 году, она неутомимо танцевала во время приёма на конференции Международного Союза Геодезии и Геофизики (IUGG). Мы ещё не были представлены друг другу, и мне было любопытно, кто эта привлекательная молодая женщина.
Тогда я, конечно, не догадывался, что Валерия сыграет такую важную роль в моей профессиональной и личной жизни. С 1959 года и до конца её жизни я был свидетелем её блистательной научной карьеры, затем я был другом Кифа Коула, её второго мужа, известного австралийского учёного, и я знал его задолго до того, как они поженились в 1989 году. Мои дружеские отношения с Кифом и Валерией стали ближе и переросли в родственные после того, как в 1991 году (с благословения Валерии) я женился на её дочери Кате Назаровой.
В 1959 году я занимался изучением естественных шумов в атмосфере. Одним из типов этих шумов были синусоидальные вариации с периодом от нескольких до десятков секунд, этот тип магнитных вариаций теперь называют «микропульсациями». Синусоидальные сигналы являются особенно привлекательными для учёных, потому что они всегда обусловлены простым механизмом и отражают естественные явления в природе. В то время в США практически никто не занимался их изучением. В конце 50-х годов я начал работать в Геологической Обсерватории Ламонта и написал научно-популярную статью для журнала «Scientific American», которая называлась «Длинные электромагнитные волны». Эта статья вызвала большой интерес в США и в других странах. В 1959 году я принял участие в работе конференции IUGG в Хельсинки (Финляндия) и познакомился с учёными из других стран, занимающимися изучением микропульсаций. Нам стало известно, что к этому времени Валерия стала одним из главных специалистов в области микропульсаций, но она, как и другие учёные, не имела ясного представления об их происхождении.
Нужно заметить, что при обычной записи в магнитной обсерватории микропульсации не регистрируются, потому что запись происходит слишком медленно. Поэтому, чтобы обнаружить микропульсации, бумага на самописце должна двигаться очень быстро. Это означает, что самописец должен использовать большое количество бумаги для того, чтобы обнаружить микропульсацию. Цифровые инструменты могли бы разрешить эту проблему, но в те дни они были большой редкостью. В 1959 году NASA приняла решение установить цифровые магнитометры на спутнике, вращающемся вокруг Земли. Мы решили проследить, будут ли обнаружены микропульсации в космосе в то время, когда они регистрируются на поверхности Земли. Была создана международная программа по регистрации в магнитных обсерваториях магнитных вариаций с помощью «быстро записывающих магнитометров». По телеграфу меня информировали о времени запуска спутника, с тем, чтобы в это время наша группа могла начать регистрацию магнитного сигнала в «быстро записывающем» режиме. После непродолжительного времени в моём распоряжении оказалось большое количество бумажных записей. К сожалению, большая часть наземных магнитометров различалась по сенсорным и частотным характеристикам, и этот эксперимент практически ничего не дал, однако учёные познакомились друг с другом и поняли трудности, связанные с изучением микропульсаций. Это также позволило мне оценить ту настойчивость, с которым Валерия занималась микропульсациями. Кстати, только в конце 90-х годов микропульсации были идентифицированы по спутниковым данным.
