Александр Боханов - Григорий Распутин. Авантюрист или святой старец
Как представительница знатного рода, княгиня Зинаида прекрасно знала, что такое «репутация», знала и то, что за все дела и добрые, и злые придется отвечать перед Всевышним. Своего непутевого сына Феликса наставляла: «Репутация человека его лучшее богатство! Как надо ее беречь! Малейшее пятно расплывается, и в конце концов все наши дела рано или поздно всплывают наружу. Надо жить так, чтобы для клеветы не было почвы! Надо жить каким-нибудь делом, каким-нибудь идеалом, не забывая, что все кончается на земле, и что мы когда-нибудь воздадим отчет о нашей жизни не только людям, но и Богу!»
Золотые слова; тут нечего ни убавить, ни прибавить. Конечно, княгиня не предполагала, что в том «отчете» будет сказано, что она — беспардонная клеветница, а ее сын — убийца!
Супруг же Зинаиды Николаевны Феликс Феликсович Юсупов («Старший») вообще никакого личного суждения не имел; его глазами, ушами и языком была любимая Зизи. При такой ситуации вполне естественно, что папаша, вслед за мамашей, иначе как «мерзавцем» Распутина не называл.
Факт общения Григория с Царской Семьей превратился в постоянную тему «кошмара», которую в доме Юсуповых мусолили без устали. Княгиня Зинаида, по ее словам, просто «задыхалась от ненависти». В октябре 1915 года писала сыну:
«Я должна сказать, что то, что происходит в Царском Селе, меня возмущает до такой степени, что я бы желалауйти куда-нибудь далеко, далеко и никогда больше не вернуться! Григорий опять вернулся. Варнава, говорят, получает повышение! А Самарина прямо прижали из-за этих мерзавцев, по приказанию сумасшедшей (!!! — А.Б.) Валидэ, которая также свела с ума (!!! — А.Б.) своего Супруга! Я прямо задыхаюсь от возмущения и нахожу, что дальше терпеть этого нельзя».
Зинаида Николаевна никуда не «удалилась». Она оставалась в гуще светских сплетен, адресуя Венценосцам такие слова и определения, которые и не всякий «профессиональный революционер» использовал.
За три недели до убийства Григория Распутина Зизи Юсупова писала Феликсу: «Теперь поздно, без скандала не обойтись, а тогда можно было спасти, требуя удаления Управляющего (Царя. — А.Б.) на все время войны и невмешательства Валидэ в государственные вопросы. И теперь, я повторяю, что пока два вопроса не будут ликвидированы, ничего не выйдет мирным путем, скажи это дяде Мише (Родзянко. — А.Б.) от меня». Иными словами, княгиня уже готова была приветствовать свержение («удаление») Императора!
Своими поношениями и призывами Зинаида фактически подталкивала сына на преступление, которое тот и совершил. Узнав о том, матушка не только не содрогнулась, но и стала считать сына «героем».
В такой атмосфере ненависти Фелюша вращался не один год. Он был полностью согласен с матушкой, что «Царица — психопатка», а Царь — «безвольная тряпка».
Несмотря на свое оскорбительное отношение к Венценосцам, папаша и мамаша очень поддерживали намерение «Фелюши» жениться на племяннице Царя княжне Ирине Александровне (дочери сестры Николая II Ксении Александровны). В феврале 1914 года в Аничковом дворце состоялось венчание, и Юсуповы породнились с Императорской Фамилией. Брак сына не изменил отрицательного отношения княгини Юсуповой к Царю и Царице.
Благодаря убийству Распутина Феликс получил, можно сказать, всемирную славу. Кто бы знал этого княжеского отпрыска, некогда прославившегося лишь своими переодеваниями в женские наряды, в которых аристократ-трансвестит не только посещал публичные места, но и даже выступал на подмостках кабаре и в России, и за границей.
У «мадмуазель» случались замечательные «виктории». Миловидный девичий образ, в котором представал Юсупов перед публикой, притягивал взоры мужчин. А князю так хотелось быть центром внимания, он с детства мечтал о славе. Однажды в Париже, в театре, Феликс заметил, что «пожилой субъект из литерной ложи настойчиво меня лорнирует. В антракте, когда зажегся свет, я увидел, что это Король Эдуард VII». Вскоре доверенное лицо Короля пыталось выведать у спутников «прелестной красотки», кто она такая. Английский Монарх имел стойкую репутацию «первого Донжуана Европы» и подобное внимание, как признался позже князь, «было приятно» и «льстило самолюбию».
Подобные «заслуги» вряд ли запечатлели бы образ Юсупова в анналах истории. Лишь совершенное убийство принесло ему долгожданное «паблисити», и таким путем ему действительно удалось оставить свой «плевок в истории».
Юсупов никогда не испытывал раскаяния. Через две недели после убийства Распутина он послал своей теще Великой княгине Ксении Александровне письмо, в котором убеждал, что его ни в коем случае нельзя считать убийцей, потому что он являлся «только орудием Провидения, которое дало ту непонятную и нечеловеческую силу и спокойствие духа, которые помогли исполнить свой долг перед родиной и Царем, уничтожив ту злую, дьявольскую силу, бывшую позором для России и всего мира, перед которой до сих пор все были бессильны».
Уже после революции, отвечая на вопрос доктора Е.С. Боткина: «Бывают ли у Вас угрызения совести? Ведь Вы все-таки человека убили», Юсупов без запинки, с улыбкой на устах изрек: «Никогда. Я ведь собаку убил». Не испытывал раскаяния и его «подельник» Великий князь Дмитрий Павлович.
После бегства из России Ф.Ф. Юсупов неоднократно публиковал воспоминания о той ночи, которая сделала его всемирно известной фигурой. Прожив за границей почти сорок лет, он не овладел ни одной профессией. Но при этом старый повеса так и «не научился считать деньги». А зачем? Ведь торговля воспоминаниями об убийстве приносила в эмиграции Юсупову неплохой доход.
Особенно повезло в начале 30-х годов, когда князю удалось сорвать баснословный куш. Тогда он предъявил судебный иск голливудской компании «Метро-Голдвин-Майер» за фильм «Распутин и Императрица», в котором князь узрел «оскорбление чести жены», которая в одной из сцен уступала «интимным домогательствам Распутина». Суд происходил весной 1934 года в Лондоне, продолжался две недели, и Юсуповы получили, как писал в своих воспоминаниях князь, «крупное возмещение».
Речь шла о сотнях тысячах долларов. Но вернемся к главному сюжету.
Феликс впервые встретился «с отвратительным мужиком» еще в 1909 году (по другим данным, в 1911 году). Поклонница старца-утешителя, известная нам Муня Головина, питавшая «большое романтическое чувство» к молодому Юсупову, познакомила их в своем доме еще тогда, когда имя Григория Распутина не было широко известно.
Князь как истинный представитель золотой столичной молодежи, интересовался модными течениями и необычными явлениями, занимавшими свет. В числу таких «диковин» и относился проповедник из Сибири. Однако эта встреча не привела к каким-либо регулярным отношениям. Лишь в годы войны антираспутинская истерия толкнула князя на сближение с Распутиным, чтобы «разгадать его тайну».
