Геннадий Васильев - В Афганистане, в «Черном тюльпане»
Сидорчук вскинул подбородок и резко повысил голос:
— До каких пор я спрашиваю… До каких пор…
Сидорчук неожиданно закричал:
— Когда перестанете мне строй ломать?.. Вот какие у меня командиры! Я им про белое, они мне про черное, или как…
И тут вдруг Сидорчук едва заметно улыбнулся.
— Я тут себе сердце рву, — он снизил голос, — а им хоть кол на голове теши…
И добавил совсем тихо, только для ушей своих младших офицеров:
— И все-таки я вас, подлецов, люблю… Потому что настоящие орлы… Вы же мне полк спасли…
Он взял офицеров под руки.
— Пойдемте-ка в сторонку, товарищи офицеры. Потолкуем с глазу на глаз…
Отойдя от командирского блиндажа, Сидорчук бросил через плечо насмешливый взгляд:
— Хвалить вас не положено, накрутили вы тут… а ругать у меня сил нет никаких. Вы только нос не задирайте, стратеги файзабадские? Скажи-ка мне, Орлов, у тебя, что… говорят, есть какое-то чутье?
— Никак нет, — ответил Орлов, — просто анализирую факты… Хотя предчувствие, кажется, имею…
— Во-от!.. — воскликнул Сидорчук. — Это и есть командирская интуиция. Я это точно знаю… Ты, Орлов, настоящий командир! Как говорится, от рождения… Ты еще у нас генералом станешь. Только ты, подлец, в грудь себя пяткой не бей. Стратег в лейтенантских погонах. Я же тоже понял, что мы тут на крючке… Факт!.. И на каком крючке?
Сидорчук расстегнул командирский планшет и достал фотографии, которые Шульгин обнаружил в душманской чалме.
— Вот этот самый майор, — зашипел он сдавленным голосом, — эта сволочь, знаете кто? Он же из разведки кундузской дивизии. Христопродавец поганый! Иуда! Вот у кого мы были под колпаком! Мерзавец! Все сошлось… — Сидорчук скрипнул зубами. — Это он продал нас с потрохами…
Командир полка крутанул каблуком.
— Раздавлю, гадину… Продал товарищей! За тридцать серебреников… A-а? Представить себе не могу. А этот капитан кто?
Он повернулся к Шульгину.
— Что за тип? Он вам знаком?
— Так точно, — доложил Шульгин. — Это капитан Кошевский Евгений Михайлович. Вместе заканчивали суворовское. Вместе учились в высшем политическом училище. И вообще мы из одного города.
— Землячок, значит, — криво улыбнулся командир полка, — хороший у тебя землячок, Шульгин. Как ты его характеризуешь?
Шульгин поднял голову.
— Этот человек способен на все.
— Прекрасно, — сжал кулаки командир полка. — Мы еще разберемся, чья это идея, утопить наш полк в крови. Одно скажу вам, мои дорогие, — взгляд Сидорчука потеплел, — спасибо за все… Орденов я вам, правда, не дам…
Сидорчук развел руками.
— Тут уж коса на камень нашла. Ничего не могу поделать. Сами виноваты. В другие времена напрочь полетели бы ваши головы. С политотделом вздумали бодаться, а-а… На нары бы вас бросили, точно говорю… Не таких косили… Но сейчас я вас съесть не позволю. Да вы сами не представляете, какое дело сделали! Главарь крупнейшего бандформирования Басир заявляет о перемирии. Наблюдатель только что об этом доложил. Басир так спасовал при всех своих козырях, так оплошал этот душманский батька, что пошел на попятную… Не выдержали нервы у матерого волка. Басир выкидывает белый флаг. Предлагает нам переговоры. Понятно!.. Вот так-то. Ступайте в подразделение… Я сейчас должен принять важное решение. Надо посоветоваться с политотделом. Такого главаря положили на лопатки… А-а!
Сидорчук хлопнул офицеров по плечу.
— Я бы вас расцеловал, как сукиных детей, но вас же бить надо, би-ить, коз Сидоровых… Что мне с вами делать?
Офицеры обменялись улыбками, потом Сидорчук сердито надвинул брови и прорычал:
— Не рвите мне сердце. Я же не каменный. Шагом… а-арш, в подразделение.
И в спину офицерам полетело знаменитое сидоровское изречение:
— Пионеры… дипломаты на веревочках…
54
— Садись, замполит. Поешь горяченького. Гречка с мясом, м-м-м… Пальчики оближешь! А ну-ка, лучку замполиту почистите. Репчатого, ядреного… Слезу прошибает. Ешь, замполит.
Старшина Булочка заботливо обтер от золы горячую банку, только что вытащенную из костра, поправил газету, на которой лежал свежий, нарезанный большими ломтями хлеб. Остро запахло очищенным луком.
— Сильно вас там? — покосился старшина в сторону командирского блиндажа. — Здорово распекли? Или ка-ак…
— Или как, — ответил за Шульгина Орлов. — Главная распеканция будет дома…
— А домой когда? — с улыбкой спросил старшина.
Орлов отвел взгляд в сторону.
— Когда домой-то? — переспросил Булочка, и другие офицеры озадаченно повернулись к Орлову.
— Чует мое сердце, — медленно сказал Орлов, — что война еще не закончилась…
— Как это? — слабо охнул лейтенант Алешин. Краска бросилась ему в лицо.
— Не понял? — пробубнил в нос лейтенант Моргун.
— Как это не закончилась? — развел руками старшина.
— Согласно поступившим разведанным, — сказал Орлов, — Басир готовится к перемирию. Думаю, в штабе полка решат продолжать операцию. Чтобы дожать этого Басира…
— Как это дожать? — возмутился старшина. — У них что… глаз нету на одном месте? Кем они собираются дожимать? Нами, что ли?.. Они что, не видели наших доходяг?.. Один уже с катушек съехал… Мы все выжаты, как лимоны…
Орлов слабо махнул рукой.
— Решение формально не принято. Но я чувствую, что война продолжается…
Шульгин поднял голову.
— Надо доложить штабу о состоянии личного состава. Воевать же, действительно, некому. Я каждого второго наверх палкой гнал. Многие ползли сюда на карачках. Неужели мало одного Лаптева?
Орлов усмехнулся:
— Думаю, что наш Лаптев для них — слабый аргумент… Им нужен Басир. Если Басир пойдет на перемирие и выкинет белый флаг, наш командир полка может крутить дырку для звездочки.
— Для полковничьей, — ахнул старшина.
— Для звезды Героя Советского Союза…
— Тс-с-с… — тихо свистнул Алешин. — Тогда нам отдых не светит…
Орлов кивнул головой в сторону ящиков с консервами:
— Сколько нам, старшина, завезли сухого пайка?
— На пять дней, — немедленно отозвался Булочка.
— Значит, нам предстоит еще пять дней войны, — пожал плечами Орлов. — Вот вам и ответ…
— Пять дней? — Шульгин ударил ладонью по колену. — Бред какой-то! Да, плевать на этого Басира! Что мы — железные?.. У тебя, Орлов, после желтухи не прошло еще и месяца. Алешина трясет от малярии. Я тоже еле держусь.
Орлов криво усмехнулся:
— Мы солдаты советские. Прикажут, пойдем…
— Офицеров к командиру полка, — раздался вдруг звучный голос посыльного. — Всех офицеров к командирскому блиндажу…
