Максим Свириденков - Полковник Касаткин: «Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк!». 147 боевых вылетов в тыл врага
А я ему тут же предложил:
— А ты на Ключевскую сопку не хочешь взлететь?
— Так она ж высокая?! — воскликнул он.
— Да. Она 4700 метров в высоту. Но на самый ее верх мы забираться не будем, а поднимемся тысячи на полторы к вулканологам. Там у них есть постоянная станция от Академии наук. Их всего человек десять, они каждый день погодные показания фиксируют, чтобы определить, когда будет трясти почву и начнется извержение вулкана…
Свозил я Волкова туда. Посмотрели мы на лавовые потоки застывшие. Видим, тепло от них исходит до сих пор. Значит, недавно лава извергалась. И с метеорологами космонавт пообщался. Интересно было ему.
Так мы со Славой за три дня побывали везде, где только можно. Он даже у меня дома погостил с ночевкой. А утром после завтрака мы с ним опять полетели. Он с высоты под рокот вертолета смотрел вниз и все удивлялся красоте северной природы. Под нами неслась горная река шириной метров в десять, кое-где переходящая в небольшие, но бурные водопады. В чем их особенность: сначала вода идет широким потоком, потом водопад становится совсем маленьким, переходя в каскады, пробегающие через каменные пороги, а сразу за ними — затишье и большой бочаг, где вся рыба скапливается, отдыхает, чтобы потом, разогнавшись, выскочить вверх на нерест.
Медведи хорошо знали эти места и приходили на самую вершину шивера, где рыба уже еле-еле могла проскочить дальше, а самые слабые лососи, которым не хватало сил преодолеть течение, даже скатывались вниз. Именно за такими медведи и охотились, подхватывали лапой и выбрасывали на берег, даже не глядя куда. Они рыбу потом подбирали, когда уже достаточное количество наловят. Один раз я даже был свидетелем, как росомаха так за счет медведя полакомилась, украв выброшенный на берег улов. Так что показал я Волкову медвежью рыбалку.
А потом я попросил его о добром деле. Говорю:
— Слава, если тебе не сложно, давай слетаем на 17-й пункт. Там живут человек сто солдат и десяток офицерских семей с детьми, у которых нет никаких развлечений, кроме радио и той экзотики, что я тебе сегодня показал. Почту и газеты они получают, когда я им привезу и когда приходит почтовый самолет. А ведь солдаты там служат по два года, офицеры порой и того больше. Давай слетаем, порадуем мужиков!
И он согласился. Я по радио тут же связался с 17-м пунктом, сказал:
— Принимайте гостей, готовьте торжественную встречу!
Командир пункта подполковник Лебедев меня знал прекрасно, догадался, что какой-то гость особенный, попытался выяснить:
— А кого именно ты ко мне везешь?
— По радио не могу сказать, — рассмеялся я. — Но будешь рад и будешь меня благодарить.
Через полчаса мы с Волковым прилетели, сели. Нас встретили. Собрали всех солдат, Слава им рассказал, как он обучался в Звездном городке, какой полет предстоит ему. Восторг был ужасный у солдат. Волкову очень понравилось на Камчатке. Расставаясь, мы с ним решили, что он обязательно приедет ко мне в гости снова.
Однако судьба сложилась иначе. Экипаж, в котором Слава был вместе с Георгием Добровольским и Виктором Пацаевым, погиб 30 июня 1971 года на обратном пути с первой орбитальной станции «Салют-1». Они возвращались на землю на спускаемом аппарате космического корабля «Союз-11», и при отстреле орбитального отсека произошла большая перегрузка (говорят, она случилась из-за халатности технического состава), которая привела к разгерметизации кабины. И после этого через 80 секунд в последний раз сократилось сердце у Славы Волкова, через 100 — у Пацаева и через 120 — у Добровольского. Увы, полеты в космос были не менее опасными, чем бои с фашистскими летчиками. Тем более что эти полеты тоже были частью другой большой войны. От того, кто дальше продвинется в космической отрасли — мы или Америка, — зависело, какая из держав захватит стратегическую инициативу. Ради победы в этой гонке стоило работать, рискуя жизнью.
Глава двенадцатая
Американцы узнавали о пусках первыми
Раз уж я заговорил о своей службе на Камчатке, то расскажу о ней подробнее. Году в 1969-м командующий ракетных войск Николай Иванович Крылов спросил меня: «Не надоело тебе сидеть в Смоленске? У меня полк на Камчатке без командира. Подумай». Придя в этот день домой, я рассказал жене о предложении, моя Нина Алексеевна сразу загорелась:
— Поехали.
— А дети?
— Парни уже взрослые, все с ними будет нормально.
И улетели мы на Камчатку. Там я получил в свое подчинение авиационный полк особого назначения, выполнявший секретные задания по уточнению мест падения головных частей ракет, направляемых в этот район из различных точек суши и моря.
На полигоне Кура прошли последние четыре года моей службы. Оттуда я и уволился в запас по возрасту. Полк у меня был очень хитрый. Одна эскадрилья имела самолеты «Ли-2», другая самолеты «Ан-2», третья эскадрилья — три типа вертолетов «Ми-4», «Ми-8» и тяжелый «Ми-6», который несколько тонн поднимал. И я, как командир, был обязан уметь летать на всей технике моего полка.
Мы очень важные пуски ракет отслеживали. Часто конструкторы совершенствовали свои изделия, порою боевые части проводят плановые пуски. А иногда из самых неожиданных точек Мирового океана какая-нибудь подводная лодка выпускала на наш полигон свою ракету с учебной головной частью. Во всех этих случаях, как правило, в головной части ракеты вместо заряда были приборы, которые отслеживали характеристики ее полета. Конструкторам же надо было не теоретически догадываться, а посмотреть, каким образом какая ракета ведет себя в полете.
Нам все эти пуски надо было обеспечить: найти место падения, произвести геодезическую привязку головной части, после чего ее или уничтожить, или выкопать, вымыть, упаковать и доставить в Елизово, где нас с нетерпением ждал самолет «Ан-12» из какого-нибудь конструкторского бюро. Из Елизова ракету уже доставляли или в Москву к Королеву, или на Украину к Янгелю, или еще куда-нибудь в зависимости оттого, чья ракета.
Работали мы, если требовалось, и в выходные, и в праздничные дни. Мне самому приходилось решать, какие средства задействовать для выполнения задачи. Поиски легче всего было осуществлять на «Ан-2», у него скорость меньше, маневренность отличная, он на малой высоте может ходить кругами. Там ведь как было: наши измерительные пункты дают засечку, поймают ракету, доведут до какого-то угла на горизонте, а нам выдают район один-два квадратных километра, куда она упала.
Что интересно, ракеты по закону подлости не падали на ровное место. Чего бы им не упасть на гладкую тундру, где получилась бы хорошая воронка, я бы ее за пять километров увидел, и искать не надо было бы? Но почему-то они всегда падали или в какую-то лощину, или в изгиб реки, или в болото. Из-за этого нам приходилось ставить в расчет не один самолет, а по крайней мере три. Один полтора-два часа походит, его меняет следующий. Тот поищет, его меняет третий. Первый за это время заправится и приходит искать опять. И так продолжалось до упора, пока не найдем. А дальше поисковый самолет должен был навести на место падения ракеты вертолет, который после сигнала «нашел!» тут же вылетал с саперами и геодезистами.
