Нестор Махно - НА ЧУЖБИНЕ 1923-1934 гг. ЗАПИСКИ И СТАТЬИ
Ибо, если бы повстанцы-махновцы действительно за полдневную свою стоянку в городе разложились без боя (что может делаться по моему только в Кубанинской голове - Н.М.), то, что же делали, спрашивается, тогда большевики со своими вооруженными силами, которые «не разложились» и качество и количество которых Кубанин часто подчеркивает, - что они делали для того, чтобы не отдать полковнику Самокишу города, так дорого стоившего всем нам при отнятии его у войск Украинской Директории, якшавшихся с белыми формированиями?
Нас, с нашими объединенными силами, выгнало из Екатеринослава то обстоятельство, что, когда большевистский губпартком узнал, что его представители потеряли не только председательский пост для себя в Револ. Комитете, но и всякие надежды, что он через них сможет провести от имени этого Комитета в жизнь трудящихся свои полицейско-диктаторские партийные директивы, он пошел на скрытую измену и Рев. Комитету и мне со штабом, без которых войска Директории не допустили бы самих большевиков даже до подножия моста, через который бесстрашные безымянные революционеры махновцы пошли в наступление на Ектеринослав, и в мгновение ока одни под руководством Калашникова заняли вокзал, подойдя к нему поездом из-под моста, а другие вместе со мной - сторожевой автоброневик врага, сверху моста, и столкнулись лицом к лицу с врагом.
Естественно, что в согласии с действиями губпарткома действовали и его вооруженные силы - в лице отряда Колоса. Этот самый большевик Колос, который вместе с отрядом, во время самых ожесточенных четырехсуточных беспрерывных боев повстанцев махновцев на улицах города, большую часть времени провел на резервной службе. После того, как противник был выгнан из города, был мною выслан на линию жел. дороги Екатеринослав-Верховцево за город, для наблюдения за передвижениями разбитого противника. Сам Колос находился на бронеплощадке при этом отряде. До окончательного сконцентрирования Революционного Комитета, тов. Колос о всяком моменте передвижения противника, удалявшегося от города, доносил аккуратно и во время мне. Но как только Комитет сконструировался и стало известно всем, что большевики не заняли в нем главных мест, - этот самый Колос, исправный, знающий свой пост и обязанности на нем, Колос, начал заметно опаздывать с донесениями или, даже, совсем пропускать их обязательный час. И, в конце концов, подпустил свежий полк «галіцкіх стрільців» под командой полк. Самокиша (со стороны Верховцева) настолько близко под Екатеринослав, что ему не нашлось уже времени лично доносить об этом мне в штаб, он начал отступать вместе со своим отрядом.
Правда, я узнал об этом от самого Колоса, на тогда, когда Колос с отрядом были уже возле Брянского завода (ныне имени Петровского).
Я видел, что в подобного рода действиях большевиков скрывается что-то преступное, но неуловимое в ненормальной обстановке. И, тем не менее, я предпринял все меры к тому, чтобы дать должный отпор наступавшим «галіцкім стрільцам» под командой Самокиша. Но хваленый большевистский отряд в 80-90 человек, прибывший под командой Лантуха из г. Новомосковска, отряд, который, я не понимаю почему, Кубанин величает 1-м Новомосковским советским полком, перед тем, как должен был, до прихода из противоположного от вокзала конца города махновцев, занять, вместе с хорошей пулеметной командой, проходные улицы, идущие от Брянского завода и не допустить подхода по ним противника, пришел в панику от пробного своего пулеметного огня и, не стараясь ее побороть, побежал к ведущему через Днепр мосту, стреляя в воздух, а затем- бросая винтовки в воду. Эта паника большевистских «вооруженных сил» была устроена на глазах жителей, вокруг вокзала и когда махновцы находились в другом конце города и расстрелять паникеров и их руководителей не могли.
Хорошо памятна эта паника и самому Колосу и его отряду, ибо он, слыша ее, быстро откатился, без всякого сообщения мне, от Брянского завода, на вход под Днепровский мост.
Когда же я увидел, что я остался лишь со связью от частей, и с несколькими санитарами, а пули и снаряды противника ложились уже вокруг вокзала, - я дал распоряжение командирам повстанцев-махновцев: не выходить навстречу противнику, а спешить завладеть Днепровским мостом, - одна минута промедления, мост будет занят противником!..
Вот это и есть подлинная картина, правда, без деталей, той действительности и тех обстоятельств, которые позволили полковнику Самокишу и другим командирам войск Украинской Директории свободно подойти под Екатеринослав и без всякого мало-мальски своевременного с нашей объединенной стороны сопротивления - занять у нас этот город.
II. МАХНОВЩИНА И ЕЕ БОРЬБА С НЕМЕЦКОЙ ОККУПАЦИЕЙ
Как низовое массовое революционно-освободительное движение Махновщина совершенно не дает покою Кубанину. Касаясь с этой стороны Махновщины, Кубанин пишет: «махновцы приняли активное участие в борьбе с немцами колонистами по району. Кроме того, занимая позицию в районе Чаплино, они разоружали отступавшие в Германию немецкие части. Приманкой для борьбы с немцами, - подчеркивает Кубанин, - служили оружие, обмундирование и военное имущество, из-за которого крестьянство чуть ли не поголовно, целыми селами, выступало на борьбу с уже разломленной (здесь Кубанин не отмечает сознательно того, кем разгромленной - Н.М.), ослабевшей и уходящей с территории Украины немецкой армией».
Верно, что крестьянство подымалось на борьбу с гетманско-немецкой реакцией и ее главным оплотом - контрреволюционной экспедиционной, в 600 000, царской немецкой и австрийской армией. Но кто подымал крестьянство на борьбу против этой, неравной в смысле техники, организованности и дисциплинированности контрреволюционной силы? - Кубанин не хочет сказать, что это делала группа революционных крестьян-анархистов, ставившая цели освобождения угнетенных тружеников выше всяких партийных или групповых целей, но которые большевики ставили ниже Брестского мира с немецким царем Вильгельмом II и австро-венгерским Карлом и беспрекословного права этих палачей распоряжаться целой революционной страной - Украиной, укрощать ее революционное, трудовое население, лишь бы они не направляли этих сил против них, большевистской власти, на Север и вообще в Россию.
И верно ли то, что Кубанин говорит: «приманкой для борьбы с немцами служили (читай: для крестьян под руководством махновцев) оружие, обмундирование и вообще имущество»?
Я утверждаю, что отобрание у немецко-австрийской армии оружия было актом революционным, осознанным крестьянской массой и согласованным с необходимостью непосредственной, прямой революционной борьбы ее за свое освобождение от власти помещика и кулака, от власти государства и его чиновника, этого - в буржуазных государствах явного, а в государствах социалистических - тайного слуги фабриканта, помещика и кулака.
