Жаклин Паскарль - Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей
Центр «Кеа» в Дили располагался в четырех бывших классах сожженной школы. Над нами почти не было крыши, а пол под ногами покрывали гарь, пепел и грязь, оставшиеся после разгрома. Вдоль стен стояла покореженная мебель. Не было ни электричества, ни воды. В одном из классов установили шесть палаток-шатров, в каждой из которых стояло по две складных госпитальных кровати. Палатки были единственным способом спастись от ужасных мошек, неспособных проникнуть через антимоскитные сетки. Солнце село, но жара все еще не спала. На купола палаток забрались маленькие гекконы, отбрасывающие в лунном свете причудливые удлиненные тени. Каждое утро мы просыпались и отряхивали свои вещи от тонкого слоя пыли, и лишь спустя шесть недель бледный от ужаса офицер, отвечавший за здоровье и безопасность ИНТЕРФЕТ, сообщил нам, что мы спали посреди вредного хризотил-асбеста и что нам следует сменить место обитания.
Нам пришлось творчески подойти к приготовлению пищи, поскольку в нашем распоряжении были только керосиновая плита с одной горелкой, двухсотлитровая бочка, пластиковая миска для мытья посуды и шкаф, наполненный консервированным тунцом, сардинами, крекерами и местным рисом. Когда темнело, мы пользовались светильником и парой ламп. Днем температура и условия, в которых мы раздавали еду, были настолько невыносимы, что мы становились овощами еще задолго до девяти утра. Мы вынуждены были подниматься до рассвета.
Однажды ночью, вооружившись шахтерским фонарем, я отправилась на улицу, в туалет. Нашему инженеру по сантехнике удалось сконструировать туалет, в котором смыв осуществлялся водой из ведра. Там был даже импровизированный душ: подвешенное над грузовым поддоном ведро с водой и прикрепленная к нему цепочка. Воду мы получали из цистерн ИНТЕРФЕТ, заправлявшихся у пожарных гидрантов.
Моргая, чтобы приспособиться к лунному освещению, я разглядела на нашей территории троих или четверых мужчин, которые о чем-то шептались. Легкий шорох рации дал мне понять, что передо мной солдаты. Я узнала голос одного из координаторов службы охраны «Кеа», Боба Макферсона. Он говорил чуть слышно. На фоне ночного неба вырисовывались контуры бинокля ночного видения на голове одного из солдат. Меня не обеспокоило их присутствие, потому что солдаты ИНТЕРФЕТ патрулировали местность день и ночь, заботясь о нашей безопасности.
Заметив меня, солдаты кивком поздоровались и развернулись, чтобы беззвучно исчезнуть в тихой ночной темноте. Боб объяснил, что на соседней территории ожидали появления индонезийцев, решивших поиграть в разведку боем. Я не стала спрашивать, вооружены ли они, потому что на самом деле мне не хотелось этого знать.
Я хорошо владела индонезийским, поэтому выступила в роли переводчика, а также помощника координатора по размещению и специального посла. К тому же мне в обязанность вменялось поддерживать связь между «Кеа Интернейшнл» и Гражданским вооруженным координирующим центром на ежедневных брифингах, чтобы мы всегда были в курсе того, какие зоны для перемещений можно считать безопасными и где и какие действия предпринимают военные и милиция.
Казалось, работа в Дили никогда не кончится. Нам катастрофически не хватало свободных рук, но, объединив усилия, мы были вознаграждены переменой местной жизни к лучшему. Иногда я видела, как озаряются лица людей, чьи семьи нам удалось воссоединить, и мне каждый раз приходилось подавлять в себе желание вообразить мою семью на их месте. Мысли о личном почти не оставляли меня в покое, и я понимала, что с географической точки зрения я приблизилась к Шахире и Аддину. Я надеялась, что известие о моем присутствии в Восточном Тиморе каким-то образом просочится к ним в Малайзию, потому что репортажи о непрекращающихся пожарах в этих местах не сходили с экранов и передовиц. В моей борьбе за общение с детьми до сих пор не было никаких перемен.
Дорога вдоль побережья, по которой я вела небольшой пикап с припасами, была узкой и каменистой и проходила по краю глубоких расщелин. Мы направлялись в Бакау, двигаясь в составе конвоя ИНТЕРФЕТ. Этот маршрут часто становился объектом разовых нападений милиции, что делало его небезопасным для прохождения без вооруженного сопровождения. Наш военный эскорт решил воспользоваться случаем и провести учения: устроить импровизированную засаду, чтобы показать работникам «Кеа», как вести себя в подобных ситуациях.
Быстро притормозив на обочине, как только прозвучал условный сигнал, и следуя указаниям старшего офицера, я спрыгнула с подножки пикапа. Соприкоснувшись с землей, я услышала хруст и ощутила острую боль в левом колене. Я не сдержала вскрика, но смогла взять себя в руки и дохромать до охраняемой зоны. Когда учения закончились, я доковыляла до пикапа и водрузила себя на водительское место. К концу дня боль в колене усилилась, скорее всего от трехчасовой езды туда и обратно.
Когда мы вернулись в лагерь, американский военный врач присвистнул, глядя на мою распухшую коленку, которая в тот момент напоминала перезревший арбуз. Мне привязали к колену холод, кое-что дали выпить из армейской аптечки и сказали, что какое-то время я буду ходить на костылях, потому что умудрилась надорвать крестообразную связку.
Каждый день в Тиморе давался с трудом. Из-за влажности было невыносимо тяжело передвигаться, а количество работы, необходимой для того, чтобы восстановить жизнь, было удручающим. Все наши сотрудники жили в тех же условиях, что и местные, однако видеть вокруг себя решительных коллег было одновременно прекрасно и мучительно больно.
Постепенно условия жизни стали меняться к лучшему, и новые члены «Кеа» прибыли нам на смену. Региональным директором «Кеа Интернейшнл» в Восточном Тиморе стал канадец Стив Гвинн-Вахан, опытный работник по оказанию гуманитарной помощи, свободно владевший португальским, английским и французским. Его почти двухметровая фигура вызывала безудержное веселье среди местных коллег, рядом с которыми он казался просто гигантом. Он был наделен прекрасной сообразительностью и логикой, что позволяло ему «смотреть в корень» каждой проблемы и не попустительствовать глупости и непрофессионализму.
У нас появился и новый глава службы безопасности: Крис Аллен, отставной майор, красавец с веселой кривоватой улыбкой и солдатским юмором. Он служил в элитном Третьем десантном батальоне резерва СВ и был командирован со специальной авиадесантной службой Великобритании в Африку и Северную Америку. Получив несколько ранений, он оставил службу и отправился учиться в университет. Крис увидел в новостях сюжет о событиях в Тиморе и обращение за помощью к добровольцам, пошел в «Кеа» и подал заявление на работу в Дили. За то время, пока мы вместе работали в Восточном Тиморе, мы с ним пару раз хорошенько сталкивались лбами, но эти стычки лишь заложили основу крепкой дружбы, которая жива и по сей день. Я несколько раз вверяла свою жизнь в руки Криса, а он поддерживал мои безумные идеи и никогда не позволял себе обращаться со мной как с «хрупким сосудом». Я вообще сомневаюсь, отдает ли он себе отчет в том, что я – женщина, потому что зовет меня Пиж. Несмотря на все протесты, он выволок свой бивуак на улицу и поставил его перед входом в нашу спальню, заявив, что так сможет присматривать за нами, когда мы будем спать. Я же подозреваю, что немалую роль в его решении сыграли выпускаемые нами газы и ночное скрипение зубами, которыми все страдали из-за диеты, состоявшей из консервированной рыбы и крекеров.
![Сергей Лексутов - Ефрейтор Икс [СИ]](/uploads/posts/books/99839/99839.jpg)
