Жаклин Паскарль - Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей
Мне стали звонить друзья со всей Австралии, обеспокоенные тем, что они видели по телевизору. Этот ужас происходил буквально на пороге их собственных домов, всего в двух часах лёта от Дарвина, города на севере Австралии.
На следующий день на радио стали звонить фермеры, учителя, торговцы, ветераны, подростки. Их реакции на происходящее удивительным образом совпадали, несмотря на возраст, политические убеждения и финансовую состоятельность. «Только не в мое время, только не у меня за спиной, мы должны это остановить».
Ничем не сдерживаемая жестокость, свидетелем которой оказался мир, стала возможной из-за потрясающего своей немыслимостью референдума, координируемого ООН и проведенного 30 августа 1999 года. Изначально все создавалось для того, чтобы дать жителям Восточного Тимора право на независимость от Индонезии в случае, если проведенное голосование покажет значительный перевес голосов в пользу этого решения. Нынешний президент Индонезии, мистер Хабиби, заявил, что его правительство не станет препятствовать голосованию и примет его результаты. Индонезия захватила бывшую португальскую колонию, Восточный Тимор, сразу после выхода оттуда португальцев в 1975 году, после более трехсотлетней бытности колонией.
Все двадцать пять лет власти Индонезии на Восточном Тиморе царил кошмар. Люди исчезали за высказанную критику в адрес оккупантов, появилось активное сопротивление, рискнувшее бороться против попирания принципов демократии. Сопротивленцы жили на холмах, поддерживаемые отчаянными жителями деревень, передававшими им еду и новости от борцов, скрывавшихся в джунглях.
Государственным и образовательным языком был установлен индонезийский, несмотря на то что до этого люди разговаривали на португальском и тетуме (австронезийский язык). Правительство Индонезии стало проводить политику принудительной миграции, чтобы избавиться от неуправляемых и не идущих на сотрудничество людей и увеличить индонезийскую популяцию на этой территории, заселенной в основном католиками.
Четвертого сентября 1999 года, когда Генеральный секретарь ООН, которым тогда был Кофи Аннан, объявил, что подавляющее большинство населения Тимора проголосовало за самоопределение и освобождение от влияния Индонезии, на всей территории Тимора воцарился хаос. Неуправляемый, вооруженный ружьями и мачете бандитизм был спровоцирован проджакартски настроенной милицией, к тому же были основания предполагать его связь с индонезийскими вооруженными силами. На улицах начались беспорядки, учиняемые милиционерами-линчевателями, а тех, кто пытался им сопротивляться, похищали и, скорее всего, убивали. Города лежали в руинах.
Австралийские благотворительные организации, включая «Кеа», стали готовить план по оказанию помощи Тимору, дожидаясь возможности его осуществить и надеясь на ее появление.
Вооруженные силы Австралии провели полномасштабную эвакуацию представителей ООН и многих жителей Тимора, опасавшихся за свою жизнь, переправив их в Дарвин. Там появился огромный палаточный городок, и все местные мотели и городки жилых автоприцепов были заполнены беженцами. Бесчисленные работники групп по оказанию помощи направились в северную столицу.
Австралийцы хорошо понимали жителей Восточного Тимора, и это взаимопонимание возникло еще во времена Второй мировой войны, когда борцы за свободу Тимора оказали помощь вооруженным силам Австралии и союзников в борьбе против японских завоевателей. Эта помощь дорого обошлась им и их семьям. Позже, в 1975 году, в маленьком городке Балибо было убито несколько австралийских журналистов, пытавшихся донести до мира правду об индонезийской оккупации Восточного Тимора, наступившей сразу после ухода португальских колонистов. Множество жителей Тимора, воспротивившихся захвату родной земли, поселились в Австралии, и теперь они хорошо известные и уважаемые граждане. Сейчас десятки тысяч австралийцев вышли на улицы, требуя от правительства действий по восстановлению порядка и доставке гуманитарной помощи крохотному соседу.
Когда мы высадились в Дили, я ощутила, как на меня обрушилась волна тропической жары, лишая возможности дышать. Я тут же намокла от влаги, которой был насыщен воздух. Шел восьмой день действия ИНТЕРФЕТ, санкционированного ООН миротворческого объединения «Международные силы Восточного Тимора». По летному полю прохаживались пара коз и лошадь. На мгновение на меня нахлынули воспоминания о жизни в Малайзии, и я задумалась о том, как Шахира и Аддин выносят этот постоянный зной.
Во всем городе осталось одно-единственное здание, сохранившее стекла в оконных рамах, – это была резиденция изгнанного индонезийского правителя. Отступающие вооруженные силы Индонезии перебили все остальные стекла и заполнили канализационные стоки гудроном и цементом, стараясь причинить как можно больше ущерба. Электростанции были разрушены, школы снесены, а водохранилища отравлены. Город превратился в нагромождение выжженных домов с ввалившимися крышами и стенами, покрытыми ругательствами в адрес сил ИНТЕРФЕТ и австралийцев. В страстном желании отомстить индонезийцы уничтожили весь урожай.
В представительствах «Кеа» в Дарвине, Канберре и Мельбурне мы готовились к операции по распространению гуманитарной помощи и строительных материалов. Сейчас мы проходили блокпосты ИНТЕРФЕТ, выставленные на равном расстоянии друг от друга, наблюдая за тем, как австралийские солдаты из патруля качали на руках свое оружие.
Хитрые заграждения на дорогах охраняли вход в центр города, самую безопасную зону столицы. Каждую пару сотен метров наши документы тщательнейшим образом проверялись дотошными гурскими солдатами, что было нормальным явлением для операции, в которой участвовали солдаты двадцати двух национальностей. Гурки славились своим легендарным неистовством и педантичностью, поэтому им было доверено зачищать зоны, прилегающие к баракам, где остатки индонезийского контингента дожидались своей окончательной эвакуации.
От скуки и враждебности некоторые индонезийские военные притащили к ограде вокруг бараков белильные чаны и выставили их рядами. Усевшись на них, они, не снимая словно приклеенных к головам красных беретов, устраивали настоящее шоу, точа огромные боевые ножи и делая вид, что перерезают ими кому-то горло. Мне было приятно знать, что наши защитники превышали их численностью, и индонезийцам нужно было преодолеть по меньшей мере три поста, чтобы добраться до расположения сил ООН.
* * *Центр «Кеа» в Дили располагался в четырех бывших классах сожженной школы. Над нами почти не было крыши, а пол под ногами покрывали гарь, пепел и грязь, оставшиеся после разгрома. Вдоль стен стояла покореженная мебель. Не было ни электричества, ни воды. В одном из классов установили шесть палаток-шатров, в каждой из которых стояло по две складных госпитальных кровати. Палатки были единственным способом спастись от ужасных мошек, неспособных проникнуть через антимоскитные сетки. Солнце село, но жара все еще не спала. На купола палаток забрались маленькие гекконы, отбрасывающие в лунном свете причудливые удлиненные тени. Каждое утро мы просыпались и отряхивали свои вещи от тонкого слоя пыли, и лишь спустя шесть недель бледный от ужаса офицер, отвечавший за здоровье и безопасность ИНТЕРФЕТ, сообщил нам, что мы спали посреди вредного хризотил-асбеста и что нам следует сменить место обитания.
![Сергей Лексутов - Ефрейтор Икс [СИ]](/uploads/posts/books/99839/99839.jpg)
