Михаил Дьяконов - Амундсен
Уже вскоре после возвращения участников экспедиции «Норге» на родину в американской и итальянской прессе начинают появляться статьи Нобиле; всему перелету придается такой вид, будто эта экспедиция была итальянским предприятием, и успех ее об'ясняется исключительно участием в ней Нобиле. Для Амундсена наступают тяжелые дни: еле сдерживая негодование и возмущение, он пытается урезонить своего бывшего «наемного сотрудника», вразумить его, втолковать, что он не имеет никаких прав ни на самостоятельные выступления в печати, ни на присвоение не принадлежащих ему прав. Но формально Нобиле прав — норвежский Аэроклуб развязал ему руки. Амундсен злится, беснуется, заявляет Аэроклубу о своем выходе из состава его членов, вспоминает, чем был Аэроклуб до него, чем он стал теперь и каков был бы он без него, Амундсена! Аэроклуб довольно спокойно сносит все нападки: ему не до того, его руководители продолжают усердно расшаркиваться перед Муссолини, превратившись в «орудие для раздувшегося итальянского чванства за счет чести и славы своей собственной родины!» — как с горечью и злобой восклицает Амундсен.
Прибыв в Америку, Амундсен был сразу же ошеломлен «невероятным» известием, что Нобиле тоже раз'езжает по Америке и читает доклады, не ограничиваясь одной «технической стороной дела», а описывая всю экспедицию и не ставя себе никаких препон. Мало того, он всюду громко заявляет, что идея полета «Норге» принадлежит Муссолини!
Такого удара Амундсен положительно не мог ожидать. Тридцать лет провел он в исследовании полярных областей, свыше 15 лет вынашивал свой план перелета через полярный бассейн, а теперь на весь мир кричат о том, что план этот принадлежит Муссолини.
И «во имя правды» Амундсен спешит оспорить это наглое утверждение. План экспедиции принадлежал ему, и только ему! Но тут же Амундсена охватывает подозрение — не является ли Нобиле орудием рекламы в руках Муссолини? Конечно, так это и было! Нобиле воспевал гениальность Муссолини и его предприимчивость, прославлял существующий в Италии фашистский режим и его вдохновителя. Да, тридцать лет проработал Амундсен и еще ни разу не имел дела с политикой, ни разу не встречался с буржуазными политическими деятелями! Недаром и его собственные политические убеждения были крайне смутны и неопределенны. Его идеалом был покой и мир полярных стран, потому что «там никто не вмешивается в твою деятельность, никто не предписывает тебе чего-то, никто ничего от тебя не требует». В одном только отношении убеждения и мысли Амундсена ясны и прозрачны: будучи сам предприимчивым и подвижным человеком, врагом безделья и тружеником, умея делать многое, не страшась никакого физического труда, с уважением относясь к каждому, кто хорошо знает свое ремесло, он был первым среди равных и мог заменить во время своих экспедиций кого угодно из своих подчиненных — матроса, повара, прачку, хлебопека, столяра, плотника, кузнеца. Может быть, он плохо понимал обязанности руководителя экспедиции, когда занимался штопкой чулок и носков, не стыдясь даже такой «бабьей» работы, варил обед для своих товарищей или с молотком в руках лежал где-нибудь на верфи под днищем своего корабля. Зато этим он снискал себе и любовь и уважение не только своих товарищей по экспедициям, но и всех трудящихся Норвегии.
И потому в 1906 году, когда он вернулся домой после плавания на «Йоа», рабочие Осло встретили его на пристани со знаменами и флагами. А в 1925 году он был приглашен на рабочий митинг в окрестностях города и явился туда, скромный и улыбающийся, во всем похожий на каждого из тех тысяч трудящихся, которые с женами и детьми расположились на открытой площадке, чтобы послушать полярного героя. И Амундсен, вскочив на стол, рассказал рабочим о днях, проведенных им и его смелыми товарищами на льдине под 88° с. ш. Когда он кончил, сильные мозолистые руки подхватили его и понесли. Это было тем триумфом, на который не мог рассчитывать ни один герой фашизма!
Последние зиму и весну, проведенные Амундсеном в Норвегии, он жил буквально как отшельник. Сам убирал дом, варил себе обед, стирал белье, не устраивая никаких приемов, разрешая приезжать только самым близким друзьям. Пока Нобиле раз'езжал по Америке, читая Доклады и собирай деньги в свою пользу, Амундсен выступал с докладами и писал книги, чтобы расплатиться с долгами, возникшими из-за угодливости Аэроклуба.
Так в одиночестве проводил свои дни один из величайших полярных деятелей в истории человечества. Все пережитые им за два года неприятности заставляли его искренне сожалеть о том, что экспедиция на «Норге» состоялась. Было бы гораздо лучше, не будь ее вовсе…
ГИБЕЛЬ «ИТАЛИИ»
Амундсену трудно было успокоиться окончательно, ему все не сиделось на месте, его манила к себе великая тишина ледяных пустынь. И он начинает обдумывать планы новой экспедиции — для изучения связи старых культур Северной Азии и Северной Америки. Теперь это будет археологическая экспедиция в области, примыкающие к Берингову проливу. Амундсен сносится с американскими этнографами, профессором Францем Боэзом, который вызывается собрать необходимые средства, если Амундсен возьмет руководство на себя. Амундсен надеется привлечь к участию в задуманной экспедиции Элсворта и Вистинга.
Но не этой экспедиции суждено было стать действительно «последним великим предприятием» Амундсена. Наступила весна 1928 года и принесла известие о большой итальянской воздушной экспедиции в Арктику на дирижабле «Италия» под начальством генерала Нобиле.
Итальянское Географическое общество приняло на себя ответственность за экспедицию, а город Милан обязался предоставить Нобиле нужные средства. Правительство оказало Нобиле содействие, предоставив в его распоряжение пароход «Читта ди Милано» с командой из военных моряков.
Новый воздушный корабль был таких же размеров и того же типа, что и «Норге», но в конструкцию его были внесены некоторые изменения, подсказанные опытом перелета 1926 года. В ночь с 14 на 15 апреля 1928 года «Италия» покинула Рим и 6 мая прибыла на Шпицберген в тот же Кингсбэй. Полет ее протекал не гладко, так что один из участников экспедиции, чехословацкий профессор Бегунек, писал потом:
— Положительно какой-то рок тяготел над нами, и вся экспедиция, от самого ее начала вплоть до ее трагического конца, была сплошной цепью несчастных случаев и затруднений.
В мае в Осло прибыли два полярных летчика — Уилкинс и Эйельсон, которые в 1926 году собирались соперничать с Амундсеном, а теперь совершили блестящий перелет через Ледовитый океан от мыса Барроу до одного из мелких островков у западных берегов Шпицбергена. Амундсен, бывший в это время президентом норвежского Аэроклуба, устроил летчикам прием у себя дома и произнес в их честь яркую речь, назвав обоих американцев лучшими летчиками мира. Вечером Уилкинс и Эйельсон выступили с докладом о своем перелете в самом большом из столичных кинотеатров. Амундсен представил публике своих именитых гостей и, между прочим, отметил, что американские летчики побили, можно сказать, четыре рекорда: первый — чисто спортивный — перелет от Аляски до Шпицбергена; второй — они пролетели над большим неисследованным пространством, чем любой авиатор до них; третий — они исследовали столь обширные пространства Северного Ледовитого океана, что теперь можно с уверенностью сказать, что суши у полюса нет.
