Йоханнес Штейнхоф - "Мессершмитты" над Сицилией.
Небо на западе стало серо-стальным, и грозовые тучи начали формироваться над центральным горным массивом острова. Ориентируясь по карте, расстеленной на коленях, я держался на краю стены облаков, не теряя направления. Около Энны, которую можно узнать по обширным руинам castello Hohenstaufen[110], я повернул на юг, чтобы выйти к заливу Джелы. Видимость была плохая, а облачность настолько низкая, что я убрал газ, когда летел вниз над длинной долиной. Я знал, что американцы продвигались вверх по этой долине на север и что если я хотел достигнуть побережья, то мне придется остерегаться их внимания. Сначала я держался подальше от дороги, ближе к склонам, которые исчезали в тумане над головой. Внезапно меня окружили нити трассеров. Они напоминали фейерверк, когда поднимались ко мне, неслышимые из-за гула моего двигателя. Это была красивая картина, но в любой момент она могла стать смертельной. Я применил полный форсаж и помчался вниз над долиной, выполняя серию энергичных противозенитных маневров.
Неожиданно поток ливня ударил в мое ветровое стекло, в течение нескольких секунд я вообще ничего не видел. Затем завеса облаков резко разошлась, показав белый пляж Джелы, на котором я недавно встретил итальянский сторожевой патруль. Я выполнил правый разворот, чтобы обойти пляж и неизбежный зенитный огонь с эсминцев и десантных судов. Теперь я был в сотне метров над шоссе, которое шло параллельно берегу, летя сквозь непрерывный град трассеров. Позади меня, словно привязанные нитью, держались остальные. Используя фактор внезапности, мы могли применить нашу огневую мощь максимально эффективно, прежде чем солдаты на земле успеют попрыгать в укрытия или артиллеристы прицелятся.
На шоссе, словно на параде, выстроились грузовики и танки, и, когда я пикировал, звук выстрелов моих пушек перекрывал шум двигателя, во рту у меня пересохло и на языке появился знакомый горький вкус. Для ведения огня у меня имелось только несколько секунд, и моя скорость стремительно росла, когда я начал атаку. Светящееся перекрестие прицела выделялось на фоне темной земли, и силуэты машин быстро мелькали в нем. Сильными ударами ног по педалям руля направления я пытался совместить светящийся круг и перекрестие прицела с шоссе и транспортом. В моем прицеле быстро вырисовывался большой танк, и мои снаряды ударялись о его броню, рикошетируя во всех направлениях. Прямо у меня перед глазами солдаты прыгали через борта грузовиков и растворялись в земле.
Перегрузка вдавила меня в парашют, когда я начал правый разворот с набором высоты и продолжил свой безрассудный полет над прибрежным шоссе. Наклонив голову вправо, я посмотрел над бронированным заголовником и через боковое плексигласовое окно вниз на шоссе, которое бежало позади меня, словно на ускоренной кинопленке. Там горели машины, пушечные снаряды взрывались на дороге, и джипы подпрыгивали над землей во время дикой гонки по открытой местности. Эта захватывающая картина давала каждому из нас обманчивую мысль о нашем превосходстве. Я выполнил левый вираж и, все еще глядя назад, увидел один из наших самолетов, который летел низко — слишком низко! — пока не врезался в одну из машин в колонне и немедленно взорвался. Куски металла и столб пламени взметнулись на высоту дома.
Это было то, что мы называли «огненным тараном», причиной которого мог стать зенитный огонь или случайное столкновение с землей. Такую смерть, эффектную и ужасную, можно было увидеть лишь мимолетно, краем глаза. Каждый слышал лишь гул собственного двигателя и в наушниках — стаккато боя. Как в немом кино, огромный взрыв, казалось, не произвел вообще никакого шума. Так же было, когда фельдфебель Мейер, срезав верхушки деревьев, упал в лесу около Новгорода; когда лейтенант Беренс, словно огненный шар, прокатился по центру колонны русских армейских грузовиков; когда обер-фельдфебель Штумпф на выходе из пике потерял крыло и разбился в степи среди вражеских танков.
Внезапно поток трассеров передо мной иссяк. Тусклая ленточка шоссе внизу опустела. Линия фронта осталась позади. Я задавался вопросом, кто был тот несчастный, поскольку не знал, кто взлетел вслед за мной, кроме Бахманна и Цана. Эти двое летели рядом в сомкнутом боевом порядке, но другие покидали Джербини по мере того, как их самолеты были обслужены и готовы к полету.
Слева от нас был Агридженто. Я сделал широкий круг над городом и гаванью, чтобы не спровоцировать зенитный огонь, и начал набор высоты. Солнце сияло мне в лицо, и на востоке белая стена облаков сверкала в его лучах. Мое намерение, при условии, что мы не столкнемся с противником, состояло в том, чтобы пролететь по большой дуге и увидеть сверху Чинисию, Трапани и обе передовые взлетно-посадочные площадки.
— «Одиссей-один» — «Эриче». Вы слышите меня?
— Отлично слышим вас, «Одиссей-один». Мы только что засекли группу «мародеров» с эскортом истребителей, приближающуюся к Трапани. Сообщите вашу позицию и высоту. Прием.
— «Одиссей-один» — «Эриче», понял. Позиция — Кастельветрано, 4900. Прием.
Снова эти идиотские бомбардировщики «приближались к Трапани», чтобы доставить новое содержимое к тому же самому пространству, покрытому щебнем. При этом союзники, по существу, были правы, поскольку мы все еще атаковали их жалкими остатками наших сил. И к этому времени они не имели никаких иллюзий относительно нашей стойкости.
По моим расчетам, мы должны были вступить в контакт с противником в течение 10 минут. Какую кучку я возглавлял, спрашивал я себя? Крутя вокруг головой, пытался рассмотреть номера, нанесенные на сопровождавшие меня самолеты. Их было восемь, вся моя боевая сила, и я понятия не имел, кто их пилотировал, кроме Бахманна и Цана конечно. Эти двое летели рядом со мной справа и слева, их машины неподвижно висели в спокойном воздухе. Я подозревал, что, так или иначе, мы встретим врага. Предчувствие подсказывало мне, что бой неизбежен и что я, не имея запаса сил, приближаюсь к своему пределу.
Оператор наведения на горе Эриче продолжал докладывать о самой последней позиции бомбардировщиков. Имей мы численное преимущество, будь не такими измотанными, эта слаженная работа между воздухом и землей могла бы быть сплошным удовольствием, но теперь это стало не чем иным, как прелюдией к неравному бою.
— «Эриче» — «Одиссею-один», сейчас «мебельные фургоны» прямо к северу от аэродрома, высота 3000 метров. Вам лучше продолжать двигаться вперед.
— Сообщение получено.
