Олег Будницкий - Женщины-террористки России. Бескорыстные убийцы
Я не знаю, при чьем содействии были добыты входные билеты на открытие Института экспериментальной медицины имени принца Ольденбургского на Лопухинской ул. На торжественное открытие был приглашен Столыпин; несомненно, должен был присутствовать и градоначальник Лауниц. Билеты меж собой распределили «Малютка» и «Адмирал». Последний особенно горячо оспаривал свою кандидатуру в деле Лауница. Он был родом из Тамбовской губернии, сын сельского священника. Жестокое усмирение Лауницем и Луженовским крестьянских беспорядков в 1905 г. происходило в Тамбовской губернии на его глазах. Луженовского убила М. А. Спиридонова, с которой был близок. «Адмирал» по работе; на очереди оставался Лауниц, и «Адмирал» заявил, что он его никому не уступит. «Малютка» брал на себя Столыпина. Еще при Азефе, осенью 1906 г., «Малютка» под видом уличного торговца следил за Столыпиным, поджидая его катер на Дворцовом мосту. Столыпин тогда уже перебрался в Зимний дворец; катер ему подавали к пристани на Зимней канавке, и на нем он ездил в Петергоф с докладами к Николаю И. С этого именно поста «Малютку» снял Азеф, вызвав на съезд боевиков на Иматру, о котором я уже говорила.
Накануне покушения я встретилась в моем обычном кафе с Сергеем Моисеенко и передала ему от «Николая Ивановича» браунинг для «Адмирала».
На другой день, — это было 21 декабря 1906 г., -придя в кафе часа в три, я услышала за соседним столиком, как один из посетителей тихо сообщал другому об убийстве Лауница. Как это произошло, я узнала немного позже из вечернего выпуска газет. «Адмирал» двумя выстрелами из браунинга убил Лауница на площадке лестницы, ведущей в зал института, на глазах многочисленной публики. Следующим выстрелом «Адмирал» покончил с собой, и ему, уже мертвому, какой-то офицер тут же на лестнице рассек саблей голову. Столыпин на торжество не прибыл, и «Малютка», убедившись, что Столыпина не будет, не вызвав ни у кого подозрений, уехал с открытия, оставив там «Адмирала».
Террористы переживают сложное чувство во время своих удачных выступлений. Радость успеха поглощается гнетущим чувством утраты близких людей. Среди них никто не думает о своей собственной гибели и обреченности, испытывая только боль за гибель другого.
Вслед за Лауницем последовало убийство военного прокурора Павлова, — опять в обстановке, которая произвела большое впечатление. Охранка терялась от неожиданности выступлений, никаких точных агентурных указаний относительно этих двух отрядов она не имела. Азеф был за границей и не мог дать детальных сведений.
Убийство Павлова было совершено матросом Егоровым из группы «Карла». Павлов довел охрану своей особы до крайних пределов. Он переехал в здание суда на Мойку; зал заседания соединили дверью непосредственно с его квартирой. Он никуда из здания не выходил, жил как заключенный, позволял себе только прогулку во дворике суда. Вход в этот дворик охранялся часовым. В таких же условиях пленника жил тогда и Столыпин, о чем я расскажу ниже. Несмотря на всю изоляцию, Павлов не смог укрыться от революционеров. У них нашлись верные друзья среди охранявших прокурора. И когда 27 декабря 1906 г. Павлов вышел на свою обычную прогулку во дворик, дежуривший в канцелярии военный писарь из окна подал условный сигнал Егорову, поджидавшему на набережной Мойки. Егоров, в форме солдата, с разносною книжкой в руках, вошел во дворик. Часовой пропустил рассыльного беспрепятственно. Здесь во дворике и был убит Павлов.
Еще до убийства Лауница и Павлова партии с.-р. удалось совершить покушение на графа Игнатьева[122] в Твери, главу придворной реакционной партии, так называемой «Звездной Палаты». Его убил 9 декабря Сергей Ильинский, член Московского областного отряда. Полиция была бессильна в борьбе с террористами, если она не имела среди них своих агентов. Уход Азефа из Б. О. и временное удаление его вообще от партийных дел сразу повысили успех боевой деятельности.
Глава VII
Столыпин и Николай Николаевич
Уже из эпизода с торжественным открытием Института экспер. медицины, куда Столыпина приглашал сам принц Ольденбургский и он все-таки не приехал, можно видеть, как недоступен и трудно уловим был Столыпин. После взрыва максималистами его дачи на Аптекарском острове он переехал в Зимний дворец. Столыпин почти никуда не выезжал из дворца, за исключением неизбежных поездок с докладом в Царское Село к Николаю ІІ. Но время этих выездов и обстановка были крайне изменчивы. Даже получив указания, когда приблизительно он проследует, мы не могли решить, проехал ли он и в каком экипаже.
Систему слежки, применявшуюся до сих пор боевой организацией, Зильберберг совсем отбросил. Среди нас уже не было ни уличных торговцев, ни извозчиков. Получив предупреждение о выезде Столыпина, мы мобилизовали все свои силы. Сверяли точно свои часы и распределяли наблюдение меж собой, примерно, так: в направлении от Морской на Миллионную должен был от 3 часов до 3 час. 10 мин. проходить такой-то член группы, от 3 час. 10 мин. до 3 час. 20 мин. на площади должен был быть другой, со стороны Адмиралтейского проезда к Морской, следующий — опять с Морской, следующий — опять с Морской на Миллионную, еще один — с Миллионной на Невский просп. и т. д. Так удавалось в течение часа-полутора держать подъезды Зимнего дворца и площадь под непрерывным наблюдением.
Перед моими глазами и теперь ясно встает, как я медленно выхожу из-под арки на Морской и пересекаю площадь направо к Миллионной, стараясь придать себе возможно беспечный вид. Ни на момент я не выпускаю из глаз подъезда Зимнего дворца. Сыщики реют по площади и буквально пожирают глазами каждого прохожего. На площади, к первому подъезду от Адмиралтейства, подана карета, стоит плотно-плотно у дверей под аркой; кучер обращен лицом к Адмиралтейству. Если даже смотреть сбоку, то нельзя видеть, кто в нее входит. В сторону к Миллионной, за решетчатыми воротами, внутри дворцового двора, стоит закрытый черный автомобиль (каких много в Петербурге). Он подан тоже к самому подъезду. Ворота вдруг распахиваются, и автомобиль несется по площади под арку на Морскую.
В то же время я успеваю заметить, как сыщик на площади, со стороны Адмиралтейства, быстро вынимает из кармана что-то ярко-белое, вроде платка, один момент держит в руке, и карета так же быстро отрывается от подъезда и несется вслед за автомобилем. Схватить взглядом, кто находится внутри за стеклом, нет возможности. Столыпин проехал — это несомненно, но где же он был, в автомобиле или в карете?
На курсы языков я заходила редко, хотя старалась в одни и те же часы не бывать дома, чтоб на квартире не заметили моего «неглижирования» занятиями. Иногда ко мне заглядывала хозяйка, чтоб показать платье какого-нибудь нового фасона или поболтать о пустяках. Под конец месяца она совсем расположилась ко мне и обещала, если мне понадобится заработок, дать рекомендацию в знакомые семьи для занятий с детьми.
