Ричард Коул - Лестница в небеса: Led Zeppelin без цензуры
Впервые тем летним туром по Америке в 1972 году Питер применил требование в 90 процентов, без тормозов. Стандарты музыкального бизнеса изменились навсегда.
Перед началом очередного американского тура, пока Питер «радовал» промоутеров в США новыми условиями в 90 %, музыканты собрались в Старгроувз — деревенском доме Мика Джаггера, чтобы записать первые треки следующего альбома. Они использовали передвижную студию Джаггера и могли теперь больше экспериментировать, чем раньше. Джимми принёс с собой несколько песен на бумаге, полностью написанных и аранжированных, например, «Over Hills and Far Away». С остальными вещами много импровизировали. Все ощущали столько творческой энергии и душевного подъёма, что Джимми был уверен, что альбом получится классный, даже без тщательной предварительной подготовки.
По крайней мере, так думал Пейджи в самом начале. Но к окончанию сессий он не был доволен качеством звука. Да, творческий дух был на высоте, но некоторые вещи придётся записать в другом месте.
Но пока запись потихоньку шла в Старгроувз. Бонзо придумал основу для «D'Yer Mak'er», песню, в которую он вставил саунд ду-уоп. В окончательном варианте в ней присутствовал дух регги. Чтобы доделать «D'Yer Mak'er» до конца, группа собиралась на лужайке перед домом, слушала раз за разом фонограмму, двигаясь под неё в стиле, напоминающим нечто среднее между нелепой походкой Чарли Чаплина и Гручо Маркса.
Когда цеппелины собирались вместе, всегда происходило что-нибудь весёлое. Это помогало снимать напряжение и поднимать дух на несколько дней вперёд. С другой стороны, таким способом участники группы выражали чувства к остальным. Они реально заботились друг о друге, хотя никто из них толком не умел выражать эмоции. Но участие в совместных мероприятиях, будь то распитие бутылки шампанского или какой-нибудь розыгрыш, давало им возможность продемонстрировать привязанность друг к другу.
Один из наших техников, назовём его Стив, стал мишенью для приколов. Он с собой привёз подружку, а Бонэм установил микрофон в их спальне. Мы не могли дождаться, когда они пойдут спать.
— Круто! — воскликнул Бонзо, когда раздался шум из спальни. Он так сильно прижал наушники к ушам, что мне показалось, что они сейчас сольются с черепом. — Они занимаются любовью! Что сейчас будет!
По мере того, как вздохи становились всё серьёзнее, Бонзо включил магнитофон. Он покрутил ручки и подключил микрофон к звуковой аппаратуре. В течение следующих тридцати минут весь дом — за исключением комнаты Стива и его подружки, исполнявших акробатические этюды — наполнился громким, реалистичным репортажем из спальни.
Страсти в спальне накалялись, равно как и веселье в остальном доме.
— Давай, Стив! Дай ей жару! Вперёд, Стив, вперёд!
Утром Стив стал мишенью самых безжалостных насмешек — Стив, эта девчонка может стонать! — хотя, он так и не понял, как мы смогли подслушать их игры.
Джимми старался не расслабляться во время звукозаписывающих сессий и требовал этого от других. Он настаивал, чтобы расходы не завышались, и подход к записи был столь же серьёзным, как у хирурга, готовящегося к операции на мозге. В этот раз никто не торопился, как во время записи первого альбома в 1968-м, который был записан со сверхзвуковой скоростью. Однако, апатии ни у кого не возникло. Джимми требовал, чтобы конечный продукт был завершён с точностью до десятых долей.
По этой причине мы переехали в студию Olympic. В студии Zeppelin сделались более собранными. В «The Crunge» Джимми и Джон Пол пошли вслед за Бонзо и получился фанк в стиле Джеймса Брауна, Джимми для него добавил блюзовый рифф, которому не мог найти применение семь лет — наконец для него нашлось подобающее место. Для «The Song Remains the Same» Роберт набросал стихи на листке бумаги во время творческого порыва, причиной которого стало его собственное видение общего знаменателя для людей и вещей. Джимми же неделями вырисовывал богатые текстуры песни, изначально он намеревался сделать инструментальный номер, и только потом соединил с текстом Роберта.
Пока группа сидела взаперти в студии, мы с Питером начали серьёзно обсуждать возможность привлечь пиарщика, чтобы как-то наладить отношения с прессой, которая до сих пор относилась к группе, как к бубонной чуме. Еще во время полета из Австралии Джимми и Роберт впервые затронули эту тему, понимая, что опытный специалист мог бы протянуть оливковую ветвь в направлении прессы в надежде улучшить ситуацию.
— Если ты ищешь кого-то, кто мог бы связаться с прессой, апеллирующей к молодёжной аудитории, попробуй Би. Пи. «Бип» Фэллона, — посоветовал я Питеру. — Он хорошо поработал над освещением в СМИ группы T. Rex. Он знает, что делает.
Питер послушал меня. Пока группа записывалась, он взял инициативу на себя и нанял Фэллона, который проработал с нами около года. Бип был маленьким парнем, который не был похож на того, кто мог бы разводить дела с прессой. Но из своего офиса в Лондоне он мог легко открывать двери, особенно английской прессы, и даже расположил тех авторов, которые при упоминании имени Led Zeppelin не скрывали зевоты.
Бип, правда, действовал на нервы своей чрезмерной энергичностью и косноязычностью, но когда пошла позитивная пресса, все согласились, что хлеб свой он ест не зря.
Когда группа вышла из студии, приготовления к американскому туру были завершены. Они очень интенсивно проработали всю весну и времени не передышку не оставалось. Парни даже толком не думали о предстоящих концертах — что им играть вообще, какие новые песни показать публике, но упаковали чемоданы и приготовились лететь на Запад. У них хватало уверенности в том, что эти концерты будут не хуже, и даже лучше, чем все предыдущие.
Часть 16
31. Рискованный бизнес
Для летнего тура 1972 года мы с Питером наняли самолёт Falcon. Расписание было очень плотное и безумное — тридцать четыре концерта за месяц. Я чувствовал, что частный самолёт — это лучший выбор. И первым вылетел в США, чтобы арендовать девятиместный агрегат, и договорился о льготной цене для нас. Вероятно, я слишком много слушал телефонных разговоров Питера с промоутерами, в которых он жёстко договаривался о выгодных для нас условиях. И с представителем авиакомпании я гнул свою линию о более низкой цене. Он вытащил бутылку джина, и мы стали оговаривать детали сделки. Через полтора часа обсуждений — и пития — он уже готов был согласиться на что угодно.
— Я не знаком с вашей музыкой, — сказал он. — Но мы почтём за честь предоставить наш самолёт.
По моему настоянию он дал нам бесплатно четыре тысячи миль, скинул пять тысяч долларов с аренды, хотя за эту цену нам не полагалась стюардесса.
