Генрих Шумахер - Любовь и жизнь леди Гамильтон
Ромни нетерпеливо ходил взад и вперед по комнате и наконец, чтобы умерить свое нетерпение, схватил перо и тушь. Несколькими штрихами он набросал сцену на листе бумаги и подарил ее Гревиллу на память. Потом он попросил господ удалиться и начал лихорадочно работать. Гревилл собирался сразу же вернуться, поэтому сеанс мог оказаться короче, чем обычно.
Но только Ромни начал, как вошел слуга.
— Человек, который приходил уже вчера и позавчера, опять здесь, мистер Ромни! — доложил он. — Он не хочет уходить!
Ромни рассердился:
— Выкиньте его вон, Браун! — но потом, спохватившись, он обратился к Эмме:
— Этот человек увидел мою «Цирцею» и хотел узнать у меня адрес дамы, с которой я писал картину. Я ему, конечно, начисто в этом отказал. Вы ведь ничего не сказали ему, Браун?
— Мистер Ромни может быть спокоен! Я знаю свои обязанности. Слуга художника должен уметь хранить тайну лучше, чем хранитель большой королевской печати! Но этот человек, должно быть, видел вас, мисс Харт, и говорит, что не уйдет, пока не поговорит с вами. Только для того, чтобы поговорить с вами, он ездил в Хадн и вернулся обратно в Лондон.
Эмма вздрогнула. Посланец сэра Гарри?
— Он был в Хадне? — спросила она, волнуясь. — Он назвал вам свое имя?
— Нет, он отказался. Он сказал, что тогда вы, возможно, его прогоните.
— И мне он не назвал себя, — бросил Ромни. — Скажите ему, Браун, что дама не примет незнакомого человека.
Слуга ушел. И сразу же из передней послышался шум голосов. Казалось, неизвестный пытался проникнуть силой, а Браун тщетно старался удержать его.
Вдруг Эмма вскрикнула:
— Том, это же Том Кидд!
С радостным возгласом она распахнула дверь в переднюю и втащила Тома в комнату.
Сколько им нужно было рассказать друг другу! Они ведь не виделись с того дня на борту «Тесея». В отчаянии за судьбу Эммы Том сделал как раз то, от чего она хотела предостеречь его. Он завербовался в военный флот. С тех пор война, которую Англия вела одновременно против американцев, французов, голландцев и испанцев, протащила Тома по половине земного шара. Выйдя невредимым из бесчисленных сражений и битв, под конец он чуть не лишился жизни.
— Мы пришли на «Элбимале» из Эльсинора в Дании, преодолели зимние шторма Северного моря и стояли на якоре на рейде у Даунса, ожидая дальнейших распоряжений. И вот вечером третьего января разразился шторм…
— Когда, — прервала его Эмма, — вечером третьего января?
Он кивнул:
— Около одиннадцати!
Задумавшись, она смотрела в пустоту:
— В тот же час я писала в Хадне мое последнее письмо Гревиллу…
— В семь часов капитан поехал со мной на сушу. И тут начался шторм. Корабли в Даунсе срывало с якорей. Тяжело нагруженный «Бриллиант» понесло и бросило носом о борт «Элбимале», и казалось, что наш корабль неизбежно разобьется о Гудвинову отмель. Мой капитан крикнул лодочникам из Дильской гавани, чтобы они переправили его на «Элбимале», обещая им за это что угодно. Они отказались. Кто пойдет здесь в открытое море на маленькой лодке, тому уж не вернуться. Мой капитан подмигнул мне. Мы выскочили на берег, отвязали одну из лодок, вскочили в нее. Когда ребята с Диля увидели нас, им стало стыдно. Четыре здоровых юноши пошли за нами, рискнули своей жизнью не за плату. Господи, воздай храбрецам! Шторм бросил лодку об «Элбимале», перевернул ее, мы оказались в воде. Трое с Диля нашли мокрую могилу, четвертого подобрали матросы с «Бриллианта». А мой капитан ухватился за канат, его бросили ему наши с «Элбимале». Но когда они стали вытягивать его, он увидал, что я уже хлебаю воду. Он хватает канат зубами, подплывает ко мне, обвязывает им мое тело… Ну, нас обоих и вытянули воротом на борт. И он опять снял «Элбимале» с якоря, хотя корабль потерял бушприт и переднюю мачту. Меня это уже не удивляло. За что он возьмется, то доводит до конца. Но он только что оправился от тяжелой болезни, и ему нет еще двадцати четырех. То, что он вытащил меня из ледяной воды и продолжал командовать кораблем и работать, как будто это для него детская игра, — да такого никто, кроме него, не сможет. В нем как будто огонь. И матросы говорят, что всем, кто держится за него, хорошо. Со мной, по крайней мере, было так. Без него я лежал бы сейчас на дне канала.
— Твой капитан — Нельсон? — спросила Эмма удивленно. — Тот, что два года назад вернулся пораженный лихорадкой в Англию?
Том удивленно поднял глаза.
— Тот самый. Вы знаете его, мисс Эмма?
Она покраснела, вспомнив об обстоятельствах, при которых она познакомилась с Нельсоном.
— Я случайно видела его однажды у врача. Не думаю, чтобы он помнил меня. Встреча была мимолетной. Я спросила только потому, что судьба свела вас в ту ночь. И в тот же час и я была в опасности. Так можно стать суеверной.
Том в глубоком раздумье покачал головой.
— Суеверной? Суеверной — не то слово, мисс Эмма. Нельзя смеяться над судьбой. Она есть и определяет жизнь человека с самого рождения. Можно ли считать только случаем то, что я именно сейчас прибыл в Лондон с капитаном Нельсоном? Что я в первый же раз, как только вышел на лондонские улицы, увидел в витрине ваш портрет? Продавец картин назвал его «Цирцеей» и сказал, что я могу узнать у Ромни, где вас найти. В Хадне мне ничего не удалось узнать о вас у вашей бабушки. А потом в тот же день капитан Нельсон сказал мне, что мы идем в Вест-Индию. И все это случай? Нет, мисс Эмма, это — судьба! Ей должен подчиниться каждый. Даже если он знает, что погибнет при этом!
Эмма с испугом наблюдала за ним.
— Я тебя не понимаю. Том. Что ты называешь судьбой? И при чем здесь Вест-Индия?
Он наклонился к ее уху:
— Он там! Он, мисс Эмма, он!
Она вздрогнула, кровь внезапно отлила от лица.
— Сэр Джон?
Страшная улыбка исказила его лицо.
— Сэр Джон Уиллет-Пейн! Никогда не видал я его с того дня. Но теперь… мы с ним встретимся! Глаза в глаза, друг против друга!
Что из этого выйдет, он ли, я ли — то знает судьба! Все предопределено судьбой!
Он замолчал.
Эмма сидела, откинув голову к стене, прикрыв глаза, судорожно схватившись ладонями за дерево стула. Ей показалось, что под ней внезапно разверзлась глубокая пропасть, и она в нее вот-вот упадет. В голове быстро мелькали мысли.
Если она встанет сейчас и с благодарной улыбкой пожмет Тому руку, сэр Джон умрет. Она будет отмщена. Но тогда…
Она видела корабль… На реях темнеют ряды матросов… На грот-мачту поднимают человека, его руки и ноги болтаются в воздухе… Вот голова его падает на грудь… Бледное лицо застыло… Лицо Тома…
Горестный стон вырвался из ее гортани. В ужасе она открыла глаза, растерянно оглянулась вокруг.
