Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей - Винарский Максим

Все об одном и том же, давние вариации на избитую тему. Подобных суждений, высказанных уважаемыми учеными, в профессионализме которых никто не сомневается, я мог бы привести десятки. Естественный отбор – ядро дарвиновской теории – изображается ими как процесс, основанный исключительно на случайных событиях, произвольных и непредсказуемых. А может ли путем суммирования таких единичных случаев появиться что-нибудь по-настоящему сложное (глаз, мозг, сознание – нужное подчеркнуть)? Конечно, нет! Поэтому «эволюция по Дарвину» невозможна и немыслима, а значит, надо искать альтернативные объяснения. Ну, конечно же, дело не обошлось без разумного Творца (мирового духа, инопланетян – нужное подчеркнуть) {387}.

Что мы называем случаем? В отличие от чуда, предполагающего или откровенное нарушение законов природы, или событие чрезвычайно маловероятное (как выражаются газетчики, «человек выпал с двенадцатого этажа и чудом остался жив»), случай никаким законам не противоречит. Однако предсказать его не получится, потому что он не вытекает напрямую из ранее сложившихся обстоятельств. Может произойти, а может не произойти. Максимум, что способны сделать представители точных наук, таких как физика и математика, это рассчитать вероятность случайного события, но не предвидеть его наступление в каждый конкретный момент. И вот, поскольку фактор случайности так «плох», с давних времен биологи делают попытки исключить его из научной картины мира, а если это не получается, то хотя бы свести его роль к минимуму, загнать этого неприятного «демона» под кровать и как можно реже вспоминать о его существовании.

Невозможно отрицать, что во «вселенной Дарвина» (как и во «вселенной Даниила Хармса» {388}) фактор случайности играет немалую роль. Сам творец теории естественного отбора исходил из того, что живые организмы в своих признаках изменчивы почти беспредельно – это и дает отбору материал для работы. Объяснить, что создает изменчивость, Дарвин не мог и поневоле прибегал к случаю как к наиболее доступному в то время объяснению {389}. Когда за дело взялись генетики, случай только укрепил свои позиции в эволюционной теории. Источником изменчивости оказались мутации – непредсказуемые ошибки, возникающие при передаче наследственной информации от родителей к потомкам (подробнее о них рассказано в главе 3 этой книги). Многие мутации происходят с более или менее постоянной частотой, которую можно выразить количественно. Но едва ли возможно предсказать, какие именно мутации возникнут у конкретной особи и сколько их будет.

К счастью для нас, большинство мутаций оказывают на организм очень слабый эффект, часто незаметный без специальных средств. Если это и ошибки, то подобные опечаткам, имеющимся в каждой книге, но не препятствующим пониманию смысла написанного. По-настоящему крупные мутации (макромутации), резко, одним скачком меняющие облик живого существа, происходят крайне редко. Но именно они больше всего интригуют биологов, пытающихся объяснить возникновение новых видов с необычными, отсутствующими у ближайших родственников, признаками. В нашей научно-популярной литературе с легкой руки генетика и эволюциониста Николая Воронцова получил распространение пример с мутациями безволосости (hairless, naked, nude) у млекопитающих. В этом классе довольно много видов, в норме лишенных волосяного покрова. Бабирусса (индонезийская дикая свинья с острова Сулавеси), голый землекоп, гиппопотамы, все киты… Сюда же относятся безволосые породы кошек и собак, поддерживаемые искусственным отбором. Однако у истоков эволюционной истории по крайней мере некоторых из этих зверей стояли предки, «облысевшие» в результате макромутации {390}. Самые большие энтузиасты макромутаций предполагают, что ими можно объяснить происхождение вообще всех видов живых существ, а также всех родов, семейств, классов и т. д. Если это верно, то его величество Чистый Случай и в самом деле безраздельно царит в биологической эволюции, так что оппоненты Дарвина вполне справедливо упрекают его в абсолютизации случайности. Однако, как точно выразился философ Владимир Бибихин, дарвинизм «не сводится к картине наугад бредущих особей, из которых некие оказываются избранниками» {391}. Нам придется обратиться к «изнанке» случая – неожиданно в ней заключается не хаос, а порядок.

То, что случай только по видимости слеп и беспричинен, отлично понимали древние греки. Все кажущиеся случайными происшествия, особенно трагические, происходящие с людьми в их жизни, они приписывали воле Рока, то есть некой могущественной силе, стоящей выше не только человека, но даже самих богов. В самом начале XIX в. французский астроном и математик Пьер-Симон Лаплас доказывал, что случай – это иллюзия, потому что на самом деле всем во Вселенной управляют законы механики, те самые известные каждому школьнику Ньютоновы законы. То, что на наш наивный взгляд выглядит случайностью или совпадением, на самом деле – железная необходимость, диктуемая всем предшествующим развитием Вселенной. Это справедливо даже для самых мелких и глупых оплошностей. Вот человек, опустив письмо в почтовый ящик, возвращается домой и, хлопнув себя по лбу, вспоминает, что забыл написать на конверте адрес, по которому письмо должно быть доставлено. «Ах я осел, разиня, растяпа!» – клянет он сам себя, не догадываясь, что должен был забыть надписать адрес, поскольку так сложились все предыдущие обстоятельства, определяемые физическими законами. Возможно, я утрирую, но логика рассуждений Лапласа именно такова. Кстати, это он впервые заметил, что число безадресных писем, отправленных по рассеянности, остается примерно одинаковым, независимо от общего объема почтовой корреспонденции. Впоследствии статистики подтвердили это предположение, которое считается одним из проявлений закона больших чисел. Суть его в том, что действие отдельных случаев – если их происходит достаточно много – суммируется и взаимно компенсируется таким образом, что в итоге возникает определенная закономерность. Ее вполне можно изучать научными методами и использовать для вероятностных предсказаний (рис. 9.1).

Рис. 9.1. Пример, который приводил русский статистик А. А. Кауфман (1916). За пять лет, с 1906 по 1910 г., число отправленных в Российской империи писем (сплошная линия) выросло в полтора раза. Но при этом доля писем, по рассеянности отправленных без адреса (пунктир), осталась практически той же самой – около 26 на один миллион. Забывчивость имеет свои законы! {392}

Пример с письмами, отправленными без указания адреса, я позаимствовал из книги самого известного отечественного антидарвиниста, зоолога и географа Льва Берга (1876–1950). Хотя он и признавал, что биологическая эволюция на основе случайности «логически возможна», но сам придерживался иной точки зрения. Берг считал, что в основе эволюции лежит некий закон или программа развития – по аналогии с генетической программой, что управляет развитием зародыша от оплодотворенной клетки до взрослого организма {393}. Большинство современных биологов с ним не согласны – главным образом потому, что никто так и не смог внятно объяснить, откуда эволюционный «закон развития» взялся и в какой форме он существует. (Сам Берг тоже не знал этого, в чем честно и признавался.) Как ни соблазнительно думать, что ход биологической эволюции изначально чем-то (или Кем-то) запрограммирован, никаких доказательств существования такой программы нет.