Фрэнсис Берти - За кулисами Антанты (Дневник британского посла в Париже)
20 ноября. Итак, морские офицеры бошей проливали слезы при передаче подводных лодок. Это крокодиловы слезы! Почему они не плакали, когда топили торговые суда, сознательно не оставляя в живых ни одного живого существа, чтобы таким образом замести следы разрушения? Где были их слезы, когда они стреляли по беззащитным экипажам на спасательных лодках, покинувшим свои тонущие корабли? Они ликовали тогда, и при всем том в пашей стране есть люди, которые призывают к мягкости по отношению к бедным немцам, действовавшим по приказу германского правительства.
26 ноября. Мне думается, что державам Антанты следовало бы сделать серьезное представление нидерландскому правительству с указанием, что предоставление убежища императору (все равно, отрекся он или нет) будет иметь серьезное влияние на дружественные отношения с Антантой, и потребовать от нидерландского правительства изгнания императора, его свиты и его сына, как нежелательных элементов.
2 декабря. Визит, сделанный мне Клемансо и продолжавшийся около получаса, произвел на меня прекрасное впечатление. Коротко говоря, наши взгляды во всем сходятся. Он высмеивает тех, кто представляет вопрос о суде над императором гуннов, как подлежащий обсуждению и решению между-народной комиссии ученых юристов. Он является преступником, которому голландцы дали убежище, и Антанта должна требовать его выдачи или изгнания. Клемансо высказывается за требование военных возмещений. Он не верит в неспособность Германии платить. Большевизм не укоренится ни во Франции, ни в Англии. Он говорит, что Англия должна получить Гельголанд. Он думает, что Вильсон найдет правильную линию, когда появится на конференции и провентилирует свои четырнадцать заповедей. Он за то, чтобы мы настаивали на нашем толковании наших прав на море во время войны: он указал американцам, что если бы не британская блокада Германии, то Антанта не смогла бы выиграть, и если бы не давление британского флота, то американские войска не смогли бы быть доставлены в Европу для участия в войне.
5 декабря. Находясь на борту «Джорджа Вашингтона», президент Вильсон заявил одному представителю американской печати, что едет в Европу для борьбы за свои четырнадцать пунктов, и что за столом мирных переговоров он будет настаивать на свободе морей и всеобщем разоружении, и что ни одна нация не должна иметь превосходства на море! Рузвельт дал хороший ответ на четырнадцать пунктов, сказав, что Америка не оказала столь крупных услуг, как руководящие державы Антанты, что британский флот и французские, британские и итальянские армии сделали главное в деле сокрушения Германии и тем самым в деле сохранения безопасности Соединенных Штатов; что Британская империя нуждается в крупнейшем флоте, на что Соединенные Штаты должны немедленно дать свое согласие; что германское истолкование свободы морей в корне неправильно, и что этой фразе не следует давать такого толкования, которое воспрепятствовало бы британскому флоту повторить те огромные услуги, которые он оказал во время войны; что англичане должны удержать в своих руках завоеванные ими колонии; что Америка должна настаивать на доктрине Монроэ и сохранить свое право закрывать Панамский канал перед неприятелем во время войны и что она не должна вмешиваться в европейские, азиатские или африканские дела.
6 декабря. Вчера меня посетил Поль Камбон. Относительно заявления Винстона Черчилля, что эксперты адмиралтейства не советуют занятия нами Гельголанда, и что вследствие этого вопрос не был включен в условия перемирия, Камбон вполне справедливо заметил, что немцы, по-видимому, не считали этот остров бесполезным для себя в военно-морском отношении, так как истратили миллионы франков на его укрепление, и владение им дало возможность воспрепятствовать нападению наших кораблей на материк.
Камбон рассказал мне о деятельности Клемансо в качестве мэра Монмартра накануне Коммуны и во время правления коммунаров в 1871 г. Клемансо не имел отношения к расстрелу генерала Тома и другого генерала, которые прогуливались по Монмартру в штатской одежде во время попытки версальских войск завладеть крупными орудиями, увезенными коммунарами из укрепленного кольца вокруг Парижа на Монмартр, по их словам, с целью воспрепятствовать захвату этих орудий пруссаками. В то время, когда генерал Тома командовал частью войск, сражавшихся против немцев, он выдвинул на передовую позицию монмартрские батальоны, как худший материал, с тем, чтобы иметь падежные войска в резерве. Батальоны коммунаров дрогнули, и по окончании сражения генерал Тома отдал приказ по этим войскам, носивший очень оскорбительный характер. Его узнали, несмотря на штатскую одежду, захватили вместе с другим генералом, предали суду и приговорили к расстрелу. Когда мэру Клемансо сказали о предстоящем, он поторопился вмешаться, по это оказалось слишком поздно – оба генерала были убиты. Клемансо был в то время депутатом и мэром и он тотчас же сложил с себя звание мэра. Правая часть Палаты и ее пресса настаивали на том, что Клемансо был причастен к убийству. Версальские войска, посланные для захвата орудий, действовали по всем правилам военного искусства. Командиры их составляли диспозиции атаки, по тем временем монмартрская чернь, состоявшая преимущественно из женщин, проникла в среду солдат и путем лести и заигрывания привела к братанию с ними. Это дало войскам коммунаров время окружить версальцев. Произошло небольшое сражение, и пушки не были захвачены. С этого момента коммунары стали проливать кровь. Они брали заложников, и, не получив от Тьера согласия на выдачу им некоторых коммунаров, в том числе Бланки, находившихся в руках версальского правительства, они расстреляли архиепископа парижского и других заложников, а затем стали жечь Тюльери и другие общественные здания. Коммунары бомбардировали версальские войска, как раз из тех самых крупных пушек на Монмартре. Тьер считал нетерпимым оставление в руках коммунаров средства для терроризирования Парижа и приказал сделать попытку отнять у них пушки. Ему следовало бы дождаться того времени, когда достаточное количество французских военнопленных вернулось из Германии. После прибытия этих пленных Париж был взят одним наскоком, и Коммуна была подавлена. Некоторые говорили, что Тьеру и правительству вместе с Палатами надлежало оставаться в Париже, а не удаляться в Версаль. Если бы они остались в Париже, то они оказались бы во власти Коммуны, так как надежные французские части находились на фронте или в плену.
