Миясат Шурпаева - Предания старины глубокой
После окончания института его отправили в Чуйскую долину Казахстана, куда выслали его родителей. Их он нашел недалеко от Нижнечуйска, на границе Казахстана и Киргизии, других родственников разбросали по разным местам, сколько не просили, не оставили вместе. Там было много выселенцев из Кавказа и еще немцы, высланные из Петербурга. В степях Джангижира и Джангипахта был организован гулаг. Заключенным предложили самим рыть землянки. Хотя они все были образованными людьми, им работы не давали. Отец с одним немцем профессором из Петербурга работали скотниками на ферме. Они часто болели. Жена Джамалутдина Патимат из Бюхты была грамотной медсестрой, благодаря ей лечили больных, особенно детей. Но за два года умерли там Шахимардан-бек, Имрам-бек, его жена и сын Адил-бек.
Мухтара направили работать в город Фрунзе селекционером госплемрассадника. Его уважали и как человека, и как специалиста. Однажды ему сообщили, что отца арестовали. Оказывается, Махмуд-бек, владеющий многими языками, решил от немца Рудольфа научиться немецкому языку. При обыске у него нашли тетрадь-словарь немецкого языка. Больше Махмуд-бек не вернулся, говорили, что его расстреляли. Это для Мухтара было большим ударом. Он стал проситься на фронт, но его не брали. Когда вышел приказ Верховного главнокомандующего: «Добровольцев не задерживать!» Мухтар снова пошел в военкомат, и на этот раз его взяли. Воевал он на Курской дуге и под Сталинградом, был тяжело ранен и награжден медалью «За отвагу». После госпиталя снова вернулся на фронт, воевал на Украине связистом, разведчиком. За боевые подвиги был награжден второй медалью «За отвагу». Участвовал в жесточайшей в истории Великой Отечественной битве в Прохоровском, где немцы впервые использовали сверхмощные танки-тигры. Враг был сломлен, и Мухтар был награжден орденом Красной звезды. Получил медаль и при освобождении Польши, Чехословакии. День Победы встретил в Праге.
Демобилизовался в 1946 году под Будапештом с боевыми наградами: орденами Отечественной войны первой и второй степени, нигде не задерживаясь, поехал к своим в Казахстан. Мухтар узнал, что все его дяди умерли, осталась больная мать, брат Джамалутдин с женой. Они взяли к себе сыновей умершего там Адил-бека: Салаутдина, Джабраила и Сурхая.
Мухтар стал ходатайствовать, чтобы им разрешили вернуться в Дагестан. Учитывая его боевые заслуги, разрешили его семье вернуться на родину. Так через двенадцать лет из тридцати двух Сурхайхановых в Дагестан вернулись только шесть человек, и все больные. А через год все сосланные Сурхайхановы были реабилитированы.
Уммукусюм Кумухская
В антологии лакской поэзии, изданной в 1979 году, на 227 странице опубликованы стихи Уммукусюм Калияевой и небольшое предисловие к ним, где говорится, что Уммукусюм Калияева умерла, перерезав себе вены.
Но старожилы Кумуха, в том числе и моя бабушка Патимат, хорошо знавшие Уммукусюм Калияеву, отвергли эту версию самоубийства. Родственники ее и односельчане подтверждали, что она умерла от затяжной неизлечимой болезни легких. Наложила на себя руки другая Уммукусюм, которая жила во времена Аслан-хана Кази-Кумухского, т. е. в начале 19 века, но судьбы у девушек были одинаковыми, обе сочиняли стихи, имели хороший голос, и народ их путал. Поэтому постараюсь рассказать читателю все, что смогла узнать об этих двух девушках. Сначала расскажу об Уммукусюм Кумухской.
В начале 19 века в Кумухе жила богатая женщина по имени Аймисей. Муж ее погиб на войне, и у нее остались четверо взрослых сыновей и одна дочь Уммукусюм. Аймисей прославилась своей красотой, и дочь была под стать матери. Видимо об этом упоминается в песне, которую поет влюбленный молодой человек своей возлюбленной:
Глаза такие, как у Уммукусюм.
Брови тонкие, как у Аймисей,
На облике твоем волшебном
Заблудились мои глаза.
Еще с детских лет Уммукусюм хорошо пела, у нее был чудесный голос. Когда матери не бывало дома, к ней собирались подружки и пели на весь магал. А в доме, что напротив, жил бедный парень Исмаил, который играл на мандолине. Когда девушки начинали петь, Исмаил доставал свою мандолину и, сидя на окне, аккомпанировал им. Люди, проходя мимо этих домов, часто останавливались, зачарованные прекрасными песнями. У лакцев сохранились эти песни:
Песни ли Уммукусюм,
Исмаила ли чагана,
Что так заворожило
Ястреба на горе?
Исмаил был ровесником старших братьев Уммукусюм. С кумухскими ювелирами он ездил на заработки, а летом возвращался на несколько месяцев, чтобы помочь матери на полевых работах.
Уммукусюм была еще мала и потому их шутки, песни с Исмаилом родные не брали всерьез.
Как-то Исмаил с мастерами возвращался с заработков, на них в дороге напали разбойники, в драке Исмаил получил ранение, потерял много крови и его привезли домой на тележке. Лежа в постели, больной Исмаил спросил мать, почему не слышно песен Уммукусюм, не выдали ли ее замуж? Мать удивилась расспросам сына и ответила:
– Откуда нам знать, что делается в этих богатых домах: кого там женят, кого выдают. Есть, наверное, что-то у них на уме, но пока ничего не слышно.
Но Исмаил все время прислушивался к голосам за окном в надежде услышать голос Уммукусюм. Как только Исмаил набрался немного сил, он, облокотясь на подоконник, беседовал с людьми, проходящими мимо его окна, надеясь увидеть девушку, но Уммукусюм все не было.
В один счастливый день Исмаил издалека заметил ее, идущую в его сторону. Она шла и смотрела на его окно. Сравнявшись с Исмаилом, девушка его поздравила с приездом и прошла мимо. Он заметил, как она сильно смутилась, даже растерялась при виде его, и почувствовал как-будто крылья выросли у него за плечами. Затем Исмаил часто видел ее, молчаливую и опечаленную. Он сочинил для нее письмо в стихах, бросил его из окна, когда она вновь проходила мимо.
Затем Исмаил написал самой Уммукусюм письмо в стихах:
Моя ты голубка, попавшая в сеть.
Тоскую всем сердцем, не встретив тебя.
С утра начинаю караулить у окна,
Чтоб на жемчужной улочке не пропустить тебя.
В ожидании стою до вечерней молитвы.
Словно камень застывают мои горемычные плечи.
Бросив тебя на страданье,
Кто может спокойно спать?
Пусть в аду сгорит твоя безжалостная мать.
На царском окошечке фарфоровая кукла.
Если зарюсь на твое богатство,
Пусть штыками заколют.
Обогревшая мою душу далекая звезда,
Если зарюсь на твою знатность,
Пусть я сгорю в огне.
Я не муталим, не алим, чтоб истории писать
На белой бумаге любовь свою пишу.
Их песни люди повторяли, учили наизусть. Но братья Уммукусюм стали при людях оскорблять и унижать Исмаила: “Кто ты такой, чтоб сметь произносить имя нашей сестры, нищий!” – говорили они.
