Илья Штемлер - Звонок в пустую квартиру
Мои друзья-врачи — Лизонька Магазанник, та же Эмма Вершловская и известный профессор Ирина Вячеславна Криворученко — рассматривали кардиограммы, прослушивали, выстукивали и смотрели на меня теплым взором: верный признак обеспокоенности.
— Возможно, что ничего страшного и нет, картина неясная, — рассуждали они вслух. — Но если ты уж едешь в Америку, постарайся показаться врачам. С их техникой, сам понимаешь. Тут необходима коронарография. И ни от чего не отказывайся. Даже если предложат операцию.
— Я бы хотел, чтобы меня похоронили в Зеленогорске, рядом с мамой, — мрачно храбрился я.
— Надеемся, что так и будет, — отвечали друзья. — Ты еще успеешь к нам вернуться. О’кей?!
И я отправился через океан…
— Не может быть! — воскликнула моя бывшая теща Евгения Самойловна. — Какое сердце? Ты выглядишь, как жених, на сто тысяч долларов.
— Ах, мама, — растерянно проговорила бывшая жена Лена, — у тебя всегда все в порядке, когда касается других. Люди на ходу умирают… Только Ире пока не говори, мало ей своих забот.
Я кивнул, я и время выбрал для откровения в отсутствие дочери…
Из окна квартиры через Гудзон во всю свою длину распластался Манхэттен — самый богатый остров мира. А нужно было всего каких-то восемь тысяч долларов…
— С ума сойти, такие деньги! — заламывала руки теща. Сумма и впрямь для них, эмигрантов, была несусветная, и не только для эмигрантов. А купленная мной в Ленинграде страховка покрывала лишь несчастный случай, а не серьезное плановое медицинское обследование и тем более операцию.
— Что, если ты на улице упадешь в обморок? — предложила теща. — Тебя подберет «скорая», отвезет в госпиталь, и все пойдет как по маслу… Одна моя знакомая с этими штуками сделала себе бесплатно пластическую операцию на лице стоимостью в восемьдесят тысяч долларов и вышла замуж за миллионера.
— Не годится, — отрезала Лена. — Все мы норовим облапошить Америку… Надо посоветоваться с нашим врачом. Может быть, она примет Илью на твою страховку. — Лена посмотрела на мать.
Та вздохнула — ничего не поделаешь, надо попытаться. У самой Лены медицинской страховки не было, но это уже другая история…
Врач Софья Фейгина по понедельникам обслуживала владельцев государственной социальной медицинской страховки — медикейта — жителей дома № 730 по Нью-Арк-авеню города Джерси-Сити, штат Нью-Джерси. Остальные дни недели врач Фейгина трудилась в итальянском госпитале «Сан-Элизабет» в городке Элизабет, близ Джерси-Сити, штат Нью-Джерси…
Сегодня был понедельник.
Софья Фейгина смотрела на меня сквозь очки своими карими глазами. Она уже внесла необходимые записи в тещину медицинскую карточку, списывая расходы за осмотр. Врач Фейгина шла на должностной проступок без особого воодушевления. А что делать? Люди должны помогать друг другу…
— Мы должны помогать друг другу, — вздохнула врач. — Я поговорю в госпитале, может быть, найдем выход.
— Но восемь тысяч долларов… — понуро произнес я.
— Или вы не еврей? — подхватила Софья Фейгина. — Хоть в чем-нибудь вам может подфартить?
— Но госпиталь итальянский, — вставила-таки моя теща-дока.
— Итальянский. Но все врачи — евреи… Я имею вид на одного хорошего кардиолога.
Доктор Мильман, американец до мозга костей, был иудейского вероисповедания. Высокий, спортивный, с сильным мужским рукопожатием, он, в своем легком белом халате, казался мне коммандос из особых войск израильской армии, одетым в маскировочную накидку для ведения боевых действий в белой пустыне…
— Прекрасно! — воскликнул доктор-коммандос, вникнув в суть дела. — Скоро Пейсах, праздник исхода евреев из плена египетского. Я отмечу это событие мицвой в вашу честь. Вы знаете, что такое мицва? — и, услышав мое невнятное мычание, доктор Мильман продолжил: — Мицва — это дар от Бога сыновьям Израилевым через их соплеменников. Как видите, Бог неплохо устроился. Но не будем с ним спорить… Я вам сделаю коронарографию бесплатно, за счет Бога… А вот как быть с оплатой труда сестер, за питание во время вашего суточного пребывания в госпитале после коронарографии, платой за медикаменты, амортизацию аппаратуры?..
— Я принесу фаршированную рыбу, — вставила теща. — Кошерную, — добавила она.
— Кошерную, — раздумчиво повторил доктор Мильман. — Ладно. Я поговорю кое с кем. Есть идея.
Мой взгляд отрешенно скользил по высокому потолку, в то время как каталка, на которой меня распластали, мягко скользила вдоль длиннющего коридора госпиталя, что вел в операционную.
В «коконе» из зеленой антисептической ткани я едва узнал бравого доктора Мильмана в окружении таких же безликих «коконов» — ассистентов и сестер. «Коконы» оживленно переговаривались, обсуждая вчерашнюю игру в регби между спортсменами городка Элизабет и столицей штата, затрапезного Трентона…
— Я здесь, я здесь, — произнесла из «кокона» Софочка Фейгина, мой добрый ангел и переводчица. — Анализы и тесты ваши весьма приличные. Не волнуйтесь, все будет о’кей! Смотрите в телевизор, сейчас начнем.
Огромные телеэкраны размещались всюду, куда бы ни падал взгляд. Приготовившись к болевым ощущениям, я лежал не менее пятнадцати минут с выпростанной правой рукой, у которой суетились «коконы», и наблюдал, как по экрану телевизора, под тихую музыку Шопена, ползут какие-то шнуры…
Оказывается, операция давно началась. А шнуры — это зонд-катетер. Вот шнур обхватил какой-то темный пульсирующий ком. Остановился, шевеля щупальцами, словно осьминог. И вновь обхватил ком, но уже с другой стороны…
— Это ваше сердце, — проговорила доктор Фейгина.
— Где?! — изумился я. — Этот вот… комок называется «мое сердце»?
Я был разочарован. Я надеялся увидеть краснокожего туза червей, а узрел какого-то каучукового джокера неопределенной масти, которого ласкали щупальца «осьминога»…
Через сорок минут меня увезли в палату. Вскоре появилась доктор Фейгина и сообщила, что с сосудами все в порядке, никаких бляшек не обнаружено, показаний для операции нет. О чем через два дня, когда я буду выписываться из госпиталя, и будет дано письменное заключение с цветными фотографиями. Что касается оплаты за услуги госпиталя, то вопрос снят. Совет директоров решил пойти навстречу такому высококлассному специалисту, как доктор Мильман, и списать расходы в счет погашения налога. Благо наступает пора общеамериканского годового налогового отчета…
В детали я уже не вникал, радуясь такой невероятной «халяве».
Через неделю я вытащил из почтового ящика белый продолговатый конверт с логотипом госпиталя «Сан-Элизабет».
