Борис Костюковский - Жизнь как она есть
К этому времени в отряде уже имелась своя швейная мастерская и мастер Иосиф Гроданс, который, как сам о том любил рассказывать, шил в Варшаве мундир «самому Пилсудскому». Вот и приказал Апорович этому знаменитому мастеру сшить новому партизану, Марату Казею, шинель, брюки галифе и гимнастерку «не хуже чем Пилсудскому». Разведчики раздобыли ему шлем-буденовку, и через несколько дней юный новобранец преобразился.
Форма на кем сидела как влитая, и носил он ее так аккуратно, подтянуто, ловко, как будто уже давным-давно привык к ней.
Мальчик оказался серьезным, дисциплинированным, исполнительным. При проверке знаний материальной части оружия он обнаружил такие знания по винтовке, автомату «ППШ» и нагану, что присутствовавший на занятиях начальник штаба отряда Егоров только диву давался.
С первого же дня, когда Марат таким неожиданным образом проник в расположение отряда, разведчики решили взять его к себе, шутили: «Ничего, будет сыном разведки».
Ежедневно рано утром Марата можно было увидеть в конном взводе разведки. Он задавал лошадям корм, носил в ведре воду, а после скребницей и щеткой чистил каждую лошадь. Лошади знали и любили Марата.
Поначалу никто и не думал отпускать Марата на задания. Но начальник разведки Парамонов все чаще стал приставать к Апоровичу, к комиссару отряда Мартысюку и начальнику штаба Егорову, чтобы они разрешили взять Марата в «настоящее дело». Командование наконец сдалось: он внушал им доверие. Парамонов добыл ему маленькую заморенную лошадку. Через две-три недели ее невозможно было узнать: шерсть у нее блестела, как шелковая, грива расчесана — волосок к волоску, круп гладкий, голову держит высоко. «Ишь ты, не бежит, а танцует», — шутили партизаны. Так и окрестили ее — Танцоркой. Парамонов и один старый партизан-шорник, которого все звали дедом Талашом, умудрились снять с какой-то старой шлеи медные бляшки и сделали Марату седло и уздечку с «овсяным» набором — на загляденье. «Ну, парень, настоящий казак!» — восхищались в отряде, глядя, как юный разведчик гарцует на своей Танцорке.
Первого декабря 1942 года отряд был построен на поляне для принятия партизанской присяги. Короткая это была присяга, и Марат произносил ее тоже.
— Я, партизан отряда имени Двадцать пятой годовщины Октября, перед лицом своих товарищей клянусь бить врага наверняка и живым врагу не сдаваться.
Торжественный, он стоял впереди всего отряда. Все с лаской смотрели на юного пионера, который первым давал клятву. И хотя в тот день все уже верили, что этот мальчик не посрамит чести партизана, никто еще не знал, что он станет гордостью и знаменем отряда на вечные времена.
Шестое декабря, воскресный и очень морозный день, тоже был памятным.
До этого Апорович посоветовался с комиссаром отряда Мартысюком, и решили провести демонстрацию отряда с красными флагами по деревням Новая Родина, Глинищи, Даниловичи и Станьково. Надо было показать силу партизанского движения. Гитлеровцы распускали слухи, что в лесу прячется горстка «воров» и «бандитов». В отряде уже было до двухсот человек, неплохо вооруженных и одетых.
Когда в лагере был построен отряд для выхода на демонстрацию и вынесли из штабной землянки красный флаг, к Апоровичу подошел Марат и попросил разрешения нести его впереди отряда. Командир согласился.
Стояла снежная зима.
Расстояние от лагеря до деревни Даниловичи — десять километров — Марат шел впереди отряда и отказался кому-нибудь передать знамя, как его ни уговаривали.
Путь был нелегкий, по глубокому снегу. Командир уже раскаивался, что дал мальчику знамя с тяжелым древком. Но в Даниловичах он не только забыл о своем раскаянии, но понял, что поступил правильно.
Все жители деревни — и стар и млад — высыпали на площадь. Здесь провели митинг, рассказали об успехах Красной Армии на фронтах и о размахе партизанского движения в тылу у врага.
А потом уж так получилось, что молодежь окружила Марата, стоявшего с флагом, и расспрашивала о жизни партизан.
И тут партизаны увидели нового Марата, которого еще не знали. Он с таким жаром и увлечением рассказывал о боевых делах партизан, о том, как принимал присягу, что комиссар отряда Мартысюк сказал Апоровичу:
— Ты только послушай его, Иосиф Иосифович, он же прирожденный агитатор.
После Даниловичей, уже имея опыт, партизаны прошли еще две деревни и закончили митингом в Станькове. Тут Марата все знали, да и в отряде уже было около пятидесяти станьковцев.
Результаты этого праздничного шествия не замедлили сказаться. Население этих деревень с охотой стало помогать отряду питанием и вооружением, усилился приток добровольцев.
Демонстрация навела страх на немцев и полицаев. Гитлеровцы пустили новую молву: в станьковском лесу находятся не партизаны, а большой десант регулярных советских войск.
Партизаны и не пытались никого разубеждать: пусть будет так. Гитлеровцы уже боялись показываться где-либо в одиночку или небольшими группами, как это было раньше, а вблизи леса и вовсе не появлялись. Население вздохнуло свободнее, немцы притихли.
К этому времени относится первая самостоятельная разведка Марата, которая принесла отряду большой успех.
На торфопредприятии в Мелешеве был расположен немецкий гарнизон. Мелешевский торфозавод обеспечивал целиком электростанцию в Минске. Сам гарнизон был укреплен бревенчатыми засыпанными землей дзотами. Взять этот гарнизон в открытом бою с силами отряда и вооружением в ту пору было невозможно.
Пока решили уничтожить шефа-комиссара торфозавода и его охрану, когда они будут возвращаться из Минска.
Но когда именно он поедет?
Этот вопрос обсуждался в штабной землянке в присутствии Марата.
Сначала начальник разведки хотел ехать в разведку сам и взять с собой Марата.
Но Марат вдруг предложил другой план. Он переоденется в одежду нищего мальчика и пойдет в Мелешево один. Там он узнает, когда машина выйдет в Минск и когда примерно будет возвращаться.
Апорович заколебался. Отпустить мальчика одного на такое опасное дело было очень рискованно.
Марат смотрел на него умоляюще своими большими синими глазами и все время повторял: «Вы не бойтесь за меня, товарищ командир. Вот увидите, я все сделаю незаметно для немцев, они даже не догадаются. Я ведь по-немецки понимаю».
Занятия с учительницей не прошли даром. За полтора года Марат действительно стал неплохо понимать немецкую речь. Для разведчика, да еще мальчика, это было неоценимым качеством.
Марат так настойчиво просил Апоровича, Мартысюка и Егорова, что они уступили.
