Екатерина Мещерская - Китти. Мемуарная проза княжны Мещерской
Сейчас, промучившись два дня, я неотступно думаю о том, какие причины побудили тебя так резко отклонить мою просьбу. Излишне говорить, как я мучаюсь и страдаю, не видя тебя.
Мне тем более тяжело, что перед твоей болезнью все таким роковым образом сложилось. Одному Богу известно, что я пережил…
Минутами я дохожу до такого отчаяния, что готов бежать на Поварскую, устроить скандал и избить первого вышедшего из твоей квартиры, и только мысль, что, может, сделаю непоправимые вещи и не увижу тебя больше, удерживает меня. Боже мой! Как я ненавижу твою мать и чувствую, что в конечном счете нам не разойтись подобру с ней. Ведь если сейчас, несмотря на все мои мольбы и просьбы, когда ты в сознании и, как сама пишешь, «чуть-чуть» больна, я не могу добиться встречи с тобой, то что же за ужас ожидает меня, захворай ты серьезно?.. Все будут около тебя, кроме меня, готового день и ночь дежурить у твоей кровати и пожертвовать своим покоем и здоровьем ради твоего выздоровления. Я болен, вместе с тобой, душой и телом. Мое сознание отчаянно. Потом, почему даже писать тебе нельзя? Ведь все равно я каждый вечер буду бродить около вас, всячески стараясь узнать что-либо о тебе. Ведь, судя по тону этого твоего «не пиши больше», я думаю, что это, очевидно, твое предостережение, как бы мое письмо не попало в руки Е. П. Поэтому не сердись, если изберу путь не совсем удобный, но более верный для передачи тебе письма.
Я все же умоляю тебя: позволь прийти к тебе. Это важно мне вот почему: я буду знать, что, заболей ты серьезно, я могу открыто прийти к тебе. В тот же день, когда ты будешь здорова, я опять прекращу бывать у тебя, а сейчас уступи мне. Успокой меня, дай мне эту веру и позволь увидеть тебя. Я не могу больше без тебя, я так измучен…
Всегда твой горячо тебя любящий Володя.
Дневник Китти
Я поправилась и встала на ноги, но лучше бы я умерла… Боже, дай мне силы выдержать эту пытку! Я люблю его, люблю, но пусть я умру, я разорву с ним все и выжгу, выжгу, какого бы страдания мне это ни стоило, из своего сердца все свои чувства к нему!
Конечно, дело не в краже каких-то драгоценностей. Дело в том, что его влекла ко мне не любовь, а выгода. Он обманывал меня, он лгал мне… Если нет веры, то как может жить любовь?
Потерял веру — кончается любовь…
Конечно, едва я собралась выйти из дома, в первый раз после болезни, как мне навстречу с лавочки, что на площадке третьего этажа, встал Владимир с книгой в руке.
Он бросился ко мне как безумный. Как он играет! Как он естествен! Каких нежностей он мне наговорил… У меня невольно голова закружилась. Его милые темные, с золотой искрой глаза наполнились слезами, и одна — теплая-теплая — упала мне прямо на руку…
К счастью, в это время по лестнице кто-то начал спускаться.
Это была мама, она вышла за мною вслед. Я успела тихо сказать Владимиру, чтобы он навсегда меня оставил и забыл. Потом я быстро подошла к маме, взяла ее под руку, и мы с ней ушли. Какая дикая тоска!.. Я никого не могу и не хочу видеть…
Юдин — Китти
Котик, моя славная девочка, скажи мне прямо и искренно: что случилось? Из-за чего ты так отдаляешься от меня?
Правда, твоя мать не остановилась ни перед чем, и я тысячу раз был прав, когда говорил, что она шаг за шагом добивается своих целей. Что же, она добилась и пока победила, но она забывает одно: что ей не два века жить и в могилу с собой она тебя не возьмет. А я никогда не отступлюсь от тебя. Она имеет на тебя почти гипнотическое влияние и недаром ходит теперь и хвастается моему отцу, что она так рада: «Между ними все кончено. Китти так любит меня, что для меня все сделает…» Что ж, верно. Где все твои клятвы, любовь и искренность, где? Во имя чего ломается, как ненужный хлам, твоя и моя жизнь? Ведь все равно, даже если она окончательно добьется своего и спихнет тебя замуж, то должна же она понимать, на какую муку обрекает нас… Пойми, я не уйду от тебя: живая или мертвая, ты будешь моя. Я так хочу и имею право хотеть, моим оправданием будет твоя любовь. Ты умна, подумай, стоит ли перешагивать через новые муки и твой, может быть, брак к нашему счастью. Я никому не отдам тебя, чего бы мне это ни стоило.
Твой беззаветно любящий тебя Володя.
Р. S. Это гадко, но что же делать, надо говорить: за материальную сторону жизни не бойся, будет все.
Дневник Китти
Он совсем сошел с ума! Он смеет мне угрожать. Он с такой злобой обрушивается на маму, в то время как сам во всем виноват. Он пользуется тем, что мы пощадили его и не объявили перед всеми вором, он продолжает уверять меня в своей любви и пускается даже на запугивания… А я ничего и никого не боюсь, кроме себя… Страшно и стыдно сознаться в том, что сердце мое до сих пор не может поверить, что он нас обокрал, тогда как мой ум уже давно в это поверил.
Мамину тактику я считаю неправильной: играть при таких обстоятельствах в «молчанку» нельзя, прежде всего уже по одному тому, что у этого безумца растет совершенно звериная злоба к моей матери, которую он почему-то считает источником всех своих несчастий. Я должна сама пойти к нему и все ему высказать. Но сейчас еще я не могу этого сделать… не могу… Да, как это ни дико, как ни странно, но я все еще люблю его. Поэтому я не могу его увидеть один на один… Боюсь выдать себя!
Как я оценила теперь моих друзей: никогда больше не выхожу на улицу одна, меня всегда кто-нибудь из них сопровождает. А после того как я запретила ему говорить со мной, он не смеет подойти ко мне для объяснений при ком-либо чужом.
Конечно, такое положение не может долго продолжаться, и мама не права, избрав такую странную тактику. По-моему, мы обязаны ему высказать все то, из-за чего мы отказали ему от дома и порываем с ним всякое знакомство. Если мама это не сделает, я сделаю это сама. Ах, почему же я так страдаю? Мне бесконечно тяжело видеть его выгнанным из нашего дома, не смеющим войти на наш порог, стерегущим меня на всех углах и не имеющим права подойти ко мне. Мне невыносимо тяжело сидеть с моими друзьями и видеть их у нас за столом весело болтающими, с торжествующими улыбками и многозначительными язвительными намеками. Как ненавидят они его! Как теперь они счастливы!.. Они все уверены, что Владимиру отказано от нашего дома из-за его непозволительного нахальства, из-за того, что он компрометировал меня, не имея на это никакого права, так объяснила им мама изгнание из нашего дома Владимира. Но Боже мой! Если б только они знали всю правду!..
Меня очень тронул Ричард. Он явился к нам на днях особенно радостный, прямо со стрельбища, с прекрасной хрустальной вазой «баккара» в серебряной оправе. Это был первый приз, взятый им на стенде в соревнованиях по стрельбе.
