Марк Дэпин - Секс и деньги. Как я жил, дышал, читал, писал, любил, ненавидел, мечтал и пил в мужском журнале
Я закончил школу с шестью отметками об удовлетворительном знании предмета и был одним из десяти выпускников моего года, которых приняли в колледж. Я хотел как можно скорее уехать, поэтому завершил программу двухлетнего обучения за год. При этом некоторые из моих товарищей оставались на второй год. Среди них был Гай, который уже пятый раз пытался сдать экзамен по математике и второй – по истории. Со временем он стал моим лучшим другом.
Я сдал вступительные экзамены в школу журналистов и показал третий результат в своей группе абитуриентов. Нас пригласили на собеседование с советом, в который входил редактор «Ивнинг стандарт». Мне не удалось избавиться от неестественной подростковой улыбки и значка «Сид жив!!!».[1] Я сказал совету, что не хотел бы заниматься всякой чепухой, ради которой репортеры лезут в душу пострадавших и прочих бедолаг. Работа досталась более сообразительным.
Большая компания развалилась: у меня не со всеми были идеальные отношения, поэтому я ушел и поклялся больше никогда не присоединяться к большим компаниям и никогда не уходить из них, хотя впоследствии делал и то, и другое по многу раз.
Мы с Гаем отправились в университет Уорвика, чтобы стать политологами. Мы выбрали Уорвик, потому что там принимали студентов без экзамена по математике (я никогда не пробовал сдавать математику, а Гай провалил свою очередную попытку). В университете я сразу же оказался едва ли не самым старшим, кроме того, я был единственным студентом с двенадцатью татуировками и семью кольцами в одном ухе. Разделив волосы ровным пробором посередине, я покрасил половину головы в белый цвет, чтобы выглядеть более привлекательно в глазах большинства женщин. После драки с преподавателем по политологии я перешел на факультет социологии и общественного управления. На следующий год Гай поступил так же (без драки). В университете я только и делал, что читал и пил. Я не опускался до всяких глупостей вроде работы на студенческой радиостанции или в студенческой газете и поплевывал сверху вниз на тех, кто увлеченно занимался этим. У меня было пиво, сигареты и компания смешливых друзей, и это продолжалось три года.
Когда мое обучение почти окончилось, куратор пригласил меня в кабинет и сказал, что настало время решить, чего мне больше хочется – жить в реальном мире или остаться в университете и заниматься наукой. Я не мог поступить в аспирантуру, пока не сдам все экзамены, а так как я никогда не учился, то и экзамены сдать не сумел. Учитель по физкультуре оказался прав: я не был таким умным, каким сам себя считал. Преподаватель по театральному искусству тоже не ошибся – я оказался самым настоящим пиздоболом.
Я закончил университет с весьма посредственными результатами и с трудом преодолеваемой тягой к алкоголю. Просыпаясь утром, я уже был готов выпить и проводил весь день в ожидании первой порции пива. Эта порция постепенно увеличивалась и со временем из безвкусной жестяной банки превратилась в канистру крепкого «Теннетс-супер». Я с жадностью пил дешевое виски, которое по вкусу очень напоминало клей.
В девятнадцать лет я стал жить вместе с моей подружкой Джо. Жизнь текла бесцельно, но я был счастлив. Мы веселились, как дети. Мы жили вместе с Гаем и другими ребятами. Большинство студентов после окончания университета либо возвращаются домой, либо переезжают в Лондон, я же никак не мог смириться с тем, что все было кончено, оказался полностью парализован, оглушен и просто оставался там, где был.
Впрочем, я был совершенно уверен, что капитализм вот-вот рухнет и мы вскоре будем жить в социалистической утопии, где всем придется работать не больше двух часов в сутки.
Если бы меня спросили, откуда взялась цифра – два часа, я бы не нашелся, что ответить. Я не знал и чему посвящал бы свои два часа. Наверное, работал бы в поле.
Правительство консерваторов положило конец «политике благополучия», а я был воспитан на мысли о том, что именно эта политика – наивысшее завоевание британской цивилизации. Правительство урезало бюджет, предоставляющий рабочим бесплатное медицинское обслуживание и образование, муниципальное жилье, дешевый общественный транспорт и достойное пособие по безработице. Взамен предлагалось повысить налоги и идти воевать за богатых. Тогда мне казалось, что если у людей останутся только налоги и возможность идти воевать за богатых, то такое правительство не сможет долго сдерживать напор разъяренной толпы, рвущейся в палату общин и жаждущей вздернуть консерваторов на фонарном столбе. Однако ничего подобного не происходило и люди продолжали голосовать за консерваторов, пока качественная медицинская помощь не стала привилегией, а общественная собственность не была распродана.
Мы с Джо переехали из Лемингтон-Спа в Ковентри, поближе к ночлежке для алкашей, где временно подрабатывали. Ковентри показался нам мрачным и подозрительным. Его центр был уничтожен бомбами Люфтваффе, на месте исторических зданий отстроили суровые пешеходные торговые улицы, которые окружали безликие спальные пригороды. Вся промышленность оставила эти районы в поисках меньших налогов и дешевой, кроткой и понятливой рабочей силы. Ковентри привлекал только иммигрантов, главным образом индусов, но никогда не принимал их радушно. Однажды посреди бела дня в торговом центре исполосовали ножом молодого индуса. В Эрлсдоне – районе, где жили в основном представители среднего класса – был убит индийский врач. Город презирал студентов и молодых людей с акцентом и планами на будущее. Будь моя воля, не провел бы здесь и дня, но мы прожили там три года.
Приобретенный мной к двадцати двум годам опыт подсказывал, что бизнес всегда замешан на преступлении. В детстве я иногда подрабатывал на фабрике, вместе с дедом, который, выйдя на пенсию, присоединился к шаркающей процессии других призраков, направлявшихся на пилораму, где мы нелегально делали рейки для кроватей. В пятнадцать лет я стал представителем конторы, занимавшейся двойным остеклением. Меня никто ничему не учил, и я понятия не имел, что продаю. Было приказано стучаться в двери и говорить все, что взбредет в голову. Что именно – значения не имело, лишь бы уговорить людей пообщаться с торговым агентом. После того как грязная работа была сделана, появлялся сладкоголосый подтянутый торговец и прямиком проходил в гостиную жертвы, где и устранял все возможные недоразумения, которые могли возникнуть после моего рассказа.
Я говорил старушкам, что двойное остекление защитит их дома от ядерного взрыва, пара бабулек заинтересовались. Они были одиноки, и им было абсолютно нечего делать. Однажды ночью, когда я пришел заступать на смену, офис фирмы оказался совершенно пустым, если не считать отключенного телефона и разбросанных бумаг. Мой начальник также исчез.
