Ирина Озерова - Память о мечте (сборник)

Навеки ничто не дается,
Все может мгновенно исчезнуть,
Но даже погасшее солнце
Должна пережить наша честность.

Ничто не дается навеки,
Все может исчезнуть мгновенно,
Лишь то, что всегда человечно,
И в прах рассыпаясь, нетленно.

Я верую в это! Иначе
Не сладить с разрухой духовной.
И я, словно колокол, плачу,
Как колокол плачу церковный.

Звучат причитания меди —
Мы все беззащитны, как дети!

Вселенная не знает недорода,
Она подобна ищущему гению.
Легко пылают свечи водорода
И оплывают тяжким воском гелия.

О, звезды! Миллионы лет калились вы,
И – знали обо мне вы или нет —
Далекие, но щедрые кормилицы,
Вы посылали мне тепло и свет.

На полпути к таинственной вселенной
Топчу я землю, не жалея ног,
Покуда не истек мой век мгновенный,
Я вечна и всесильна, словно Бог.

Творю я, претворяю, сотворяю…
И, разума справляя торжество,
Я двери тайн вселенских отворяю,
Как будто двери дома своего.

…Прикажут – и с космическою силой
Зажжется водородная звезда,
И превратятся в братские могилы
Наполненные жизнью города.

И оборвется удивленный возглас
У края беспредельной пустоты…
Земля вступает в свой опасный возраст,
Земля родит тяжелые цветы!..

На деревьях повис рассвет,
Неподвижный и серый…
…Это было за много лет
До новой эры.

В те времена
Еще были госпитали,
Где сестры
Бинтами солдат пеленали,
В те времена
Над погостами
Солдатские звезды вставали.

А в госпитале
Сестра объясняла подруге:
– Ну, как он мог?!
Ну, как он мог?!
Говорит,
Не беда, что нету ног,
Были бы руки!

А потом был опыт поставлен
В японском городе Хиросиме,
Был ученый прославлен,
А летчик —
Рассказывают! —
Сошел с ума…
Просто остался он с ними,
Убитыми в Хиросиме,
Просто разум его оплавился,
Как оплавились их дома.
Тем, кто умер в тот день,
Не досталось места в земле.
Земля к тому времени
Заполнена была.
Другими.
И они растворялись в воздухе,
Оседали пылью в золе,
И мы теперь дышим ими.

Они в нас,
Те, кому места в земле не нашлось.
Невидимые и грозные,
Как излучение…

…С этого самого дня
Началось
Новое летосчисление.

Я – тень.
Неподвижная и короткая,
Неподвижная, и короткая,
Как смерть.
Люди спят в комнатах.
Куклы – в коробках.
А у меня вместо стен – решетка,
А вместо крыши – небо,
В которое больно смотреть.

У меня нет дома,
Где уютно тикают ходики,
Где секунды жизни считает маятник,
Нет у меня усталости.
Нет у меня отдыха.
Я – памятник.

Мне безразличны
И тьма, и свет.
Два осенних листка,
Как монеты,
Прикрывшие мертвые веки…
Я только след.
Я только след
Спешившего человека.

…Он проходил по улицам —
А я семенила около.
Солнце садилось —
И я становилась
Все длинней и длинней…
Он проходил по улицам
Мимо пестрых, как лето, окон,
И распахнутых, словно ворот рубашки,
Дверей.

Кто был он?
Женщина или мужчина?
Девочка или мальчик?
Я не знаю.
Может,
На свиданье к любимой спешил он,
Нес серебристую рыбу с рынка,
Или играл в разноцветный,
Как мир,
Мячик…

У безногого есть костыли,
У слепого сердце,
Которое помнит
Черноту земли и белизну снега.
А я лежу, обезглавленная, в пыли:
У меня нет человека!!!

Где он – мой человек?!
Я не знаю.
Я только тень.
У него было сердце, и память, и честь, —
Но вдруг вспыхнул
И погас день.
И он исчез.

А я только тень,
Только след,
Только памятник,
Меня не оплакала мать
И друзья не зарыли…
А где-то,
Как прежде,
Качается маятник,
Отсчитывая дни
И недели
От первого
Атомного
Взрыва.

Был день как день —
Из мелочей.
Был человек —
Как человечек.
И дым майданекских печей
Плыл дымом заурядных печек.

Стал крик похожим на зевок,
А боль – на сонную ломоту.
И на дверях большой замок
Весь день отпугивал кого-то.

А в сумерках заквакал джаз,
И юбки сделались короче,
И сотни подведенных глаз
Сквозь вечер устремились к ночи.

А утром снова – поздний сон,
И снова жизни наважденье.
И так – до самых похорон.
И так – от самого рожденья.

Зачем потоп? Зачем война?
Зачем летающие блюдца?
От летаргического сна
Сумеет ли Земля очнуться?!

Водосточные трубы из жести!
Мы – как странно! – работаем вместе:
Вы отводите злые дожди,

А мое назначение – слезы,
От обиды, болезни, угрозы…
Их трудней, чем дожди, отвести!

Только вас ремонтируют ЖЭКи,
Значит, будет наломано дров,
А беду починить в человеке
Не сумеет синклит докторов.

Человечество в атомном веке
Позабыло очаг свой и кров…
Что забывчивость? Все не навеки,
Если век на Земле нездоров.

И потный блеск тореадора,
И пенный рев в ноздрях быка,
Вся эта живописность скоро
Уйдет в прошедшие века.

И униженье, и отвагу
На стенде спрячут под замок
И окровавленную шпагу,
И красной тряпки ветхий клок.

Опять придут глазеть земляне
На варварство иных веков,
Свой счетчик Гейгера в кармане
Храня, как луковку часов.

Мы вышли на околицу Вселенной,
Прокладываем путь по целине…
А может, тайнопись в загадке генной
Скрывает мироздание во мне?!

Венерой из пучины белопенной
Восстанет совершенство, как во сне.
А может, грозный Марс в броне нетленной
Не побеждал, не понуждал к войне?

Мы ничего не знаем о себе
И, как слепцы, блуждаем по судьбе,
То слишком снисходительной, то грозной.

А может, собственный узнав секрет,
Без кораблей достигнем мы планет,
Иных путей в бескрайности межзвездной?

Не всем он ведом – этот страх,
Когда Вселенная раскрыта
И блещут звезды ледовито
У черной вечности в глазах.

И горизонт предельно сжат,
Не шире он петли пеньковой,
И вымер мир, отброшен снова
На миллионы лет назад.

И, мирозданьем облучась,
Я остаюсь одна на свете,
И только ветер, ветер, ветер
Который век, который час!

Но черный призрак отступил
И бесконечный, и бесплодный,
А иней, словно пот холодный,
На черных травах проступил.

Земля воскресла в свете дня,
Рассвет возник, как довод веский,
Голубенькою занавеской
Задернув вечность от меня.

Вот, словно иней, тает страх,
Кукушка вечность мне кукует,
НО ВЕЧНОСТИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ.
Все снова на своих местах.