Том Джелтен - Бакарди и долгая битва за Кубу. Биография идеи
К 1843 году Факундо накопил более шести тысяч кубинских золотых песо — эквивалент шести тысяч долларов, — и был готов открыть собственное дело. Его невестой была двадцатилетняя santiaguera Амалия Моро [1], которую воспитывал на своей кофейной плантации дед — ее мать и бабушка умерли от холеры, когда ей было всего три года. Амалия и Факундо поженились в августе, а три месяца спустя Факундо открыл свое дело по торговле бакалеей и продовольственными товарами, взяв в партнеры старого знакомого по Сидхесу.
Его магазин, который в городских документах был зарегистрирован как «Факундо Бакарди и компания», торговал всевозможными товарами — ведрами, игрушками, масляными лампами, фаянсовой посудой, ножами, соленьями, сардинами в банках. С потолка свисали копченые туши, кухонная утварь, лопаты, мотки веревки. За прилавком хранились запасы вяленой рыбы и мешки с мукой, сахаром и кофе. Сантьягским покупателям были нужны и гвозди, и свечи, и дешевый муслин — но иногда и заграничный шоколад, тонкие льняные ткани, изысканный фарфор, а у Факундо было все. Его клиенты принадлежали ко всем слоям общества. Благодаря старым знакомым, еще из Сидхеса, он поставлял каталонское вино оптом в другие магазины, но уделял внимание и крестьянину, который искал себе новую соломенную шляпу или мачете. Следом за крестьянином за покупками приезжали, скажем, две великосветские дамы, — они удобно устраивались в volante, изящно украшенной двуколке, запряженной одной лошадью. На лошади ехал верхом чернокожий раб в красной жилетке и черном котелке, который и правил двуколкой, так что его госпоже не приходилось утруждать себя. Дамы в пышных черных платьях и тонких атласных туфельках ждали в volante, пока Факундо вынесет и покажет им свои товары, — ведь иначе дамы запачкали бы свои туфельки в уличной грязи.
После свадьбы Факундо с Амалией поселились в скромном домике на улице Агуэй, 8, среди пакгаузов, всего в нескольких кварталах от моря. Из окна была видна брусчатая мостовая, по которой катили запряженные лошадьми телеги и таскали тяжелые сундуки носильщики. Улица упиралась в порт — этот район занимали склады, таможенные здания, конторы пароходных компаний и железнодорожная станция. За ним лежали темные воды бухты Сантьяго, испещренные мачтами пришвартованных шхун, а позади виднелись другие суда, неспешно входившие в гавань и выходившие из нее. Вдалеке вздымалась на фоне неба восточная часть Сьерра-Маэстра. Домик Факундо и Амалии, принадлежавший крестной матери Амалии, был одноэтажный, кирпичный и оштукатуренный, с небольшим патио за кухней. Он почти ничем не отличался от соседних домов. Крыша у него была плоская, и Факундо, взобравшись на нее, видел гавань и корабли, бросившие там якорь.
Часто он начинал день с того, что несколько минут глядел на гавань, как привык глядеть мальчиком в Сидхесе.
Именно в этом доме Амалия и родила Эмилио 5 июня 1844 года. Заботиться о мальчике ей приходилось одной, без помощи мужа, поглощенного торговыми делами.
Всего за пять дней до рождения первенца Факундо с партнером открыли второй магазин — в шахтерской деревеньке Эль-Кобре в десяти милях от Сантьяго. Как и большинство кубинских жен, Амалия не вмешивалась в дела мужа. Жизнь на улице Агуэй едва ли можно было назвать роскошной. Ни сада, ни внутреннего двора в доме не было. Окна гостиной выходили прямо на улицу, где вечно пахло навозом. Прошло более пятидесяти лет, и лишь когда Эмилио стал мэром Сантьяго, он организовал целую кампанию, чтобы убедить сограждан не выбрасывать мусор и отходы в сточные канавы прямо у парадных дверей.
В 1846 году появился на свет второй сын, Хуан, а следом — Факундо-младший в 1848 году и Мария в 1851. Амалия каждый день читала детям вслух, часто по-французски: это был родной язык ее деда, который приехал с Гаити. Эмилио был тихий мальчик созерцательного нрава, он рано научился читать и к тому же обладал явными способностями к рисованию и мог часами предаваться любимому занятию. Молодая семья по большей части была защищена от социально-политических волнений, волны которых прокатывались по острову в те годы, однако Амалия и Факундо жили в центре Сантьяго и поэтому были не понаслышке знакомы со всеми сложностями общественной жизни — и с рабством в том числе. Согласно городским документам, Амалия получила от деда в собственность несколько рабов как часть приданого, однако неизвестно, служили ли они ей лично, — скорее всего, они остались на плантации деда. В августе 1851 года Амалия продала Рачель, рабыню лет восемнадцати, и ее новорожденного сына Хосе Дионисио, получив за них пятьсот долларов. Спустя семь месяцев она продала двенадцатилетнюю девочку по имени Лисет за триста долларов. На Кубе было принято вкладывать деньги в рабов, и Амалия, возможно, продавала рабынь, чтобы инвестировать доход в деловые операции мужа.
Размеренная повседневная жизнь Факундо и его молодой семьи резко переменилась 20 августа 1852 года. В то утро небо было ясным, воздух — свежим, земля — умытой ночным ливнем. Но в 8.36 утра, когда улицы были запружены народом, ритм рабочего дня прервал страшный гул — ничего подобного здесь никогда не слышали. «Это был не обычный грохот, предшествующий землетрясению, — писал позднее историк Мигуэль Эсторк, лично ставший свидетелем бедствия, — а скорее глухой подземный стон».
Эсторк ощутил, как земля «внезапно приподняла весь город и бросила его, словно ребенок — игрушку». Жители выбегали из домов на улицы и другие открытые пространства, падали на колени, воздевали руки к небесам и молили о милости. Хотя был день, повсюду сновали крысы в поисках убежища, из городских фонтанов выпрыгивали лягушки. Через девять минут после первого подземного толчка земля содрогнулась вновь, а в последующие несколько часов — еще четырежды, с каждым разом причиняя городу все больше разрушений. Здание правительства, администрация таможни и военный госпиталь были полностью разрушены; собор и семь других церквей получили сильные повреждения. С палуб пришвартованных в гавани судов было видно серое облако, нависшее над городом, — это была пыль от рухнувших зданий.
Во время землетрясения погибло всего два человека, однако водоснабжение и канализация в Сантьяго были нарушены, а это создало идеальные условия для распространения болезней. Факундо Бакарди закрыл магазины и добровольно занялся помощью пострадавшим по соседству — распоряжался раздачей бесплатной похлебки перед церковью Святого Фомы неподалеку от своего дома и главного магазина.
Последствия землетрясения пришлось устранять несколько недель, многие жители бросали свои дома и приходили ночевать в более прочные муниципальные здания. В поисках утешения santiagueros обращались к церкви, но там они не нашли сочувствия.
