Анатолий Елкин - Ярослав Галан
И еще одно немаловажное обстоятельство: будущий писатель значительно расширяет свое знакомство с русской литературой. Галан, учась в русской гимназии, постепенно изучает произведения Лермонтова, Пушкина, Крылова, Тургенева, Салтыкова-Щедрина, Толстого, читает критические статьи Белинского, Чернышевского и Добролюбова, «Былое и думы» Герцена, знакомится с Горьким. Вдова Галана — М. А. Кроткова-Галан повторяет неоднократно: «Галан рассказывал, что с произведениями Горького и Салтыкова-Щедрина он хорошо познакомился еще в России, в Ростове-на-Дону, а Белинский с того времени стал его любимым критиком».
Дополняет картину письмо товарища Галана по Ростову — К. Божко: «Он часто бывал в театре, особенно восхищаясь чеховскими постановками. Его всегда видели с книгами. Сильно увлекался Лермонтовым и Байроном, а позднее Герценом и Горьким. О Горьком мы часто с ним спорили».
С чего это началось?
«Как-то раз, — вспоминает И. Ковалишин, — по поводу успешного окончания школьного года, моя сестра купила билеты в Русский драматический театр.
Давали пьесу „Дети Ванюшина“ Найденова. Весь вечер, пока шло действие, до падения занавеса Ярослав Галан сидел как зачарованный и не давал нам возможности даже перемолвиться с ним хоть одним словом. Эта первая встреча с театром оставила глубокий след в его последующем драматургическом творчестве, сдружила будущего писателя с театром навсегда. Иногда заезжала в Ростов-на-Дону и украинская труппа „Гайдамаки“. Дни гастролей этого талантливого коллектива являлись для Галана подлинным праздником. Другой страстью Галана были книги. Читал он очень много.
В гимназии… был хор, оркестр, разучивались украинские народные песни. Не было только вначале своего самодеятельного театра. Но со временем и он возник. Одним из его организаторов был юный Галан. С ним вместе Ярослав, используя каникулы, пропутешествовал по всему Приазовью и побывал на Кубани…»
Итак, появляется страсть к театру.
Вышедшие во Львове «Воспоминания о Галане-драматурге» хорошо знавшего писателя профессора Михаила Рудницкого содержат интересное свидетельство Галана о ростовском периоде: рассказывая Михаилу Рудницкому о посещении ростовского театра, Галан сказал: «Это были наиболее яркие минуты среди моих… тогдашних дней…»
Вспоминая свои первые театральные впечатления, Галан говорил, что уже тогда его поразили широкие возможности драматургического искусства. Несомненно, совершенно обоснованно заключает М. Рудницкий, что обращение Галана в скором будущем к драматургии тесно связано с его ростовскими впечатлениями.
В Ростове Ярослав Галан получил возможность по-новому взглянуть на историю родной ему Украины. То, что он прочел в русском городе, никак не походило на проповеди отцов-василиан.
Наивно было бы, конечно, предположить, что официозная царская историография сказала Галану всю правду. Но есть такие факты истории, суть и смысл которых, как говорится, «независим от комментариев и комментаторов». Во всяком случае, отцы-василиане в свете всего, что становилось Галану известно, выглядели самыми заурядными мелкими мошенниками. Ярослав узнал, что в 1620 году гетман запорожских казаков Сагайдачный послал в Москву специальное посольство, через которое передал желание служить Русскому государству, что с 1648 года по всей Украине развернулось широкое национально-освободительное движение за освобождение Украины от гнета шляхетской Польши и что борьбу эту возглавил Богдан Хмельницкий.
В 1648–1649 годах восставшие крестьянско-казацкие массы одержали ряд замечательных побед (под Желтыми Водами, Корсунем, Пилявцами в 1648 году, Зборовом и Збаражем в 1649 году). Однако Богдан Хмельницкий, как выдающийся деятель своего времени, прекрасно понимал, что без объединения с русским народом нельзя добиться каких-либо твердых успехов в деле освобождения украинского народа. Поэтому уже в 1648 году — пору своих самых больших военных успехов против польской шляхты — Богдан Хмельницкий, отражая чаяния и желания украинского народа, в своих листах (письмах) к русскому правительству обращается с просьбой о помощи и о воссоединении Украины с Россией. В октябре 1653 года Земский собор в Москве принял историческое решение о воссоединении Украины с Россией, а в январе 1654 года в Переяславе Народная рада подтвердила волю украинского народа.
А между тем события ростовской жизни, казалось, захлестывали друг друга.
Ростов бурлил. Тревожны были его ночи, и каждое утро могло принести неожиданности.
Большевики, которых к августу 1917 года насчитывалось здесь около трехсот человек, вели уже перед Октябрем упорную работу по большевизации Ростовского Совета. В городском саду, где в павильоне размещался Комитет большевистской партии, и на прилегающих улицах шел почти непрерывный митинг. Толпы народа слушали и обсуждали речи большевиков. Распространялась «Правда». Местная большевистская газета «Наше знамя» выходила в количестве более пятнадцати тысяч экземпляров. 6 сентября в Ростове был создан штаб Красной гвардии, 1 октября проходила грандиозная демонстрация, организованная большевиками в знак протеста против войны.
«Большевики», «эсеры», «меньшевики»… Вихрь новых, часто непонятных до конца явлений наполнял душу Ярослава тревогой и беспокойством. Как разобраться в происходящем? На чью сторону стать?
И снова, как гром, ошеломляющие вести: в Петрограде победило вооруженное восстание. Декреты о мире, земле, власти — это ему уже понятно. Он «за»! Значит, скоро закончится война, и снова увидят отца. Если, конечно, он жив…
На стенах домов декреты: Первый Всеукраинский съезд Советов провозгласил Украину республикой Советов.
Вот тогда-то и выяснилось, что «свои», как он привык считать всех беженцев из Галиции, — далеко не все свои. Собственно, тогда-то все и началось: ссоры, проклятия, борьба, раскол не только групп, но даже семей. Позднее Галан расскажет обо всем этом в документальном рассказе «Неизвестный Петро».
Его однокашник, Константин Божко, который жил в Ростове по соседству с Ярославом и учился в гимназии рядом с гимназией Ярослава, пишет: «В жизни гимназии Ярослав принимал активное участие. Помню, как принес туда однажды несколько номеров большевистской газеты „Наше знамя“, которые раздал товарищам. Многого мы тогда не понимали, но за всем следили внимательно. Вместе с Ярославом мы шли в рядах демонстрации, организованной в конце 1917 года большевиками против войны, бегали в городской сад, где происходило много митингов…»
Божко вспоминает, что брат Ярослава — Иван одно время увлекался толстовством. «Помню — я восстановил это в памяти, а потом разыскал по книгам, — Ярослав дважды выписывал для брата „в утешение“ слова Толстого: „…Мне смешно вспомнить, как я думывал… что можно себе устроить счастливый и честный мирок, в котором спокойно, без ошибок, без раскаянья, без путаницы жить себе потихоньку и делать, не торопясь, аккуратно все только хорошее! Смешно! Нельзя… Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать, и бросать, и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться, и лишаться. А спокойствие — душевная подлость“.
