Янош Хаммершлаг - Если бы Бах вел дневник
Сентябрь. Бах предпринимает поездку в Дрезден. Здесь разыгралось знаменитое состязание между Бахом и французским клавесинистом Маршаном. Магистр Иоганн Абрахам Бирнбаум так рассказывает об этом событии: «Я могу назвать имя того большого мастера, который в свое время считался лучшим клавесинистом и органистом во всей Франции и против которого господин придворный композитор совсем недавно успешно отстоял честь немцев и свою собственную. Этот маэстро – монсиньор Маршан, – который, находясь в Дрездене, когда там случайно был и господин придворный композитор, по инициативе и указанию некоторых высокопоставленных придворных особ послал ему любезное письмо с предложением по-меряться с ним силами в игре на клавире и, в соответствии со своим предложением, обещал явиться на состязание. Наступил час, когда два великих виртуоза должны были померяться силами. Господин придворный композитор вместе с судьями, которые должны были решить вопрос о победе, с беспокойством ожидал своего противника, но напрасно, В конце концов выяснилось, что мон-синъор Маршан еще ранним утром на скором почтовом дилижансе покинул Дрезден. Несомненно, знаменитый француз не осмелился, сознавая свою слабость, подвергнуться могучему нападению своего опытного и смелого противника. Иначе зачем бы ему было столь неожиданно спасаться бегством».
Несомненно, Маршан был также и значительным композитором. Однако известный теоретик Якоб Адлунг так отзывается о его сюитах: «Они нравились мне только один раз» (когда их играл Бах). Уже в то время об игре Баха создавались настоящие легенды. О нем рассказывали, что он охотно ходил играть на органе в деревенские церкви, скрывая в таких случаях свое имя. Однажды какой-то органист, услышав его игру, с ужасом и изумлением воскликнул: «Это не может быть никто иной, кроме Баха, или это сам дьявол!»
Во всей стране Баха считали исключительным знатоком органа. Он играл на органах высшего класса – Шерева, Шниттгера, Компениуса и Зильбермана и хорошо знал все эти типы инструментов. До нас частично дошли письменные заключения Баха об органах, данные им как экспертом, а его взгляды на постройку органа известны нам от его ученика Агриколы. Из органных регистров он особенно предпочитал амбушюры; любил он также систему колокольчиков на органе.
«Он с похвалой вспоминал о шестнадцати языковых регистрах органа гамбургской церкви св. Катарины, которые старый Рейнкен держал в образцовом порядке».
Сам Бах на все восторженные похвалы обычно скромно отвечал: «В этом нет совершенно ничего удивительного. Нужно только стараться всегда вовремя ударять по нужной клавише, и тогда инструмент сам по себе играет».
«Он при помощи одних только ног мог разыгрывать такие пьесы, которые другим органистам, довольно умелым, не под силу было сыграть всеми пятью пальцами».
«Какими неожиданными, новыми, выразительными и прекрасными были мысли, рождавшиеся в нем во время импровизации; и как совершенно он мог передавать их!» – «Я скажу только, – пишет Якоб Адлунг в своей книге «Введение в музыковедение», – что правы те, которые, слышав многих музыкантов, в один голос твердят, что Бах на свете был только один; я добавлю к этому разве только то, что мало кому были по ноге сапоги Баха».
1716В этом году Маттесон писал о Бахе: «Я слышал некоторые произведения известного органиста Себастьяна Баха – церковную музыку и произведения для упражнения. Они написаны так хорошо, что следует высоко ценить их автора».
Примерно к этому же времени мы можем отнести возникновение одного из самых прекрасных произведений Баха для органа Пассакалии в c-moll.
Это произведение с его могучим, рвущимся вверх пафосом, стоит как колосс, не имея себе равных в масштабе целых веков, так как беспримерна та неисчерпаемая творческая сила, которая в тот момент, когда кажется, что произведение достигло своей высшей точки и звучат заключительные аккорды величественной коды, способна вознестись на еще более высокую вершину еще более величественной двухголосой фуги.
В двухголосой фуге Бах выводит новый по сравнению с темой мотив. Двойственность сил, соревнующихся между собой в огромном напряжении, в конце концов, сливается в еще более совершенное единство, и полнота раскрывающейся жизни возвращается обратно к самой себе, как убегающая линия постепенно смыкающегося круга.
1717Положение Баха в Веймаре, как видно, становится неустойчивым. Он оказывается втянутым в семейный спор между правящим герцогом и его племянником, Эрнстом Августом. Под страхом наказания членам герцогского оркестра запрещается играть в «Красном замке». Поэтому Бах, который охотно посещал музыкальный кружок молодого герцога Эрнста Августа (сына его прежнего хозяина), с удовольствием принимает предложение шурина этого последнего, герцога Анхальт-Кётена Леопольда, занять должность придворного капельмейстера в его резиденции. Однако герцог Вильгельм Эрнст был очень недоволен прошением Баха об отставке и отказался отпустить его.
«6 ноября концертмейстер и придворный органист Бах был арестован в судебно-полицейском управлении, потому что он упрямо настаивал на увольнении; в конце концов 2 декабря в соответствии с его поведением его объявили опальным, освободили от должности и отпустили на свободу».
Бах в Кетене
«К обязанностям своим он приступил без опоздания и исполнял их, к величайшему удовлетворению милостивого герцога, в течение почти шести лет».
Со времени смерти Баха много раз вновь и вновь вставал вопрос, каковы были отношения между Бахом и Генделем и каково было их мнение друг о друге. К сожалению, мы имеем довольно мало сведений об этом. Мы знаем только, что они весьма ценили друг друга. Но вследствие странной игры случайностей они никогда так и не встретились лично.
1718Форкель пишет: «При первом посещении (Генделем Галле) Бах был еще в Кётене, в 4 милях от Галле. Едва он узнал о приезде Генделя, как поспешил с визитом к нему, но как раз в этот дет, Гендель уже выехал из города».
Спитта добавляет:
«Некоторые сделали из этого различные неблагоприятные для Генделя выводы. Мы не имеем никаких заслуживающих внимания оснований предполагать, что он хотел избежать встречи с Бахом, который всегда легко сходился с людьми. Нигде нельзя найти подтверждений тому, будто бы Гендель намеренно уехал в тот день, когда прибыл Бах, чтобы избежать встречи с ним. С другой стороны, нельзя не признать, что Бах поехал к Генделю лишь тогда, когда подвернулся для этого удобный случай. Иначе, учитывая, что Гендель приехал в Германию еще в марте, Бах, наверное, нашел бы возможность встретиться с ним раньше».
