Александр Василевский - Дело всей жизни
Могут сказать, что все в них довольно азбучно. Да, здесь нет великих открытий. Но ведь мне предстояло все делать сначала. У меня не было никакого опыта. Мне дала его сама жизнь. Мировая война, Великий Октябрь, гражданская война и служба в Советских Вооруженных Силах — вот мои университеты.
Первые практические уроки искусства командовать пришлось получить в довольно сложных условиях. В июне 1915 года меня направили в запасный батальон, дислоцировавшийся в Ростове, уездном городе Ярославской губернии. Короткое время пребывания в этом богатом памятниками русской старины городке не забуду никогда. Батальон состоял из одной маршевой роты солдат и насчитывал около сотни офицеров, предназначавшихся для отправки на фронт. Это были в основном молодые прапорщики и подпоручики, недавно окончившие военные училища и школы прапорщиков. Было несколько человек более пожилого возраста.
Я довольно быстро познакомился с обстановкой, походил по городу, полюбовался кремлем, осмотрел знаменитые мастерские по изготовлению металлических художественных изделий с финифтью (то есть покрытых цветной эмалью).
Дней черен десять пришло распоряжение об отправке этой роты на фронт. Собрали всех офицеров. Надо было из желающих отправиться на фронт назначить ротного командира. Предложили высказаться добровольцам. Я был уверен, что немедленно поднимется лес рук, и прежде всего это сделают офицеры, давно находившиеся в запасном батальоне. К великому моему удивлению, ничего подобного не произошло, хотя командир батальона несколько раз повторил обращение к «господам офицерам». В зале воцарилась мертвая тишина. После нескольких довольно резких упреков в адрес подчиненных старик-полковник сказал наконец: «Ведь вы же офицеры русской армии. Кто же будет защищать Родину?». По-прежнему молчание. Тогда комбат приказал адъютанту приступить к отбору командира роты путем жребия. Мне было очень стыдно за всех находившихся в зале офицеров. Я очень хотел поскорее попасть на фронт, но не решался вызваться добровольно, так как считал пост командира роты для себя очень высоким. Так же, наверное, думали и другие прапорщики. Однако, видя, что никто из более старших не выражает желания сопровождать отправлявшуюся на фронт роту, я и еще несколько прапорщиков заявили о своей готовности. Меня поразило, что заявление было воспринято другими с явным удовлетворением. Вспоминая этот факт, хочется заметить, что он совершенно невероятен для офицером Советских Вооруженных Сил. Но в царской армии был вполне обычным явлением…
На фронт я попал не сразу. До сентября 1915 года пришлось побывать в ряде запасных частей. Наконец, я оказался на Юго-Западном фронте. Командовал им тогда генерал-адъютант Н. И. Иванов, известный тем, что подавлял восстание кронштадтских моряков в 1906 году. В военном отношении он был весьма бездарен.
Крещение огнем
9-я армия.— 103-я пехотная дивизия и 409-й Новохоперский полк.— Первые фронтовые впечатления.— Сердце русского солдата.— Участие в Брусиловском наступлении.— За плечами Северная Буковина.— Новые надежды.
Штаб Юго-Западного фронта направил меня в 9-ю армию, составлявшую левое крыло не только нашего Юго-Западного, но и всего русско-германского фронта. С осени 1915 года и вплоть до весны 1916 года эта армия располагалась на позиции от Латача у Днестра до Бонна на Пруте, протяжением около 90 км. На севере она примыкала к позициям 7-й русской армии, а на юге — к румынской границе.
9-й армией командовал генерал П. А. Лечицкий, единственный в то время командующий армией, вышедший не из офицеров Генерального штаба, то есть не получивший высшего военного образования. Но зато это был боевой генерал: в русско-японской войне он командовал полком и был известен в войсках как энергичный военачальник. Уже в начале мировой войны 9-я армия наступала на Галицию с севера, от Варшавы. Весной 1915 года, когда немцы осуществили Горлицкий прорыв, 9-я армия вместе с другими отступила. Осенью 1915 года армия по-прежнему носила 9-й номер, но была совершенно иной по составу. Офицеры в ней были преимущественно из прапорщиков запаса или, вроде меня, окончившие ускоренные офицерские училища и школы прапорщиков, а также из подпрапорщиков, фельдфебелей и унтер-офицеров. Унтер-офицерами в большинстве своем стали отличившиеся в боях солдаты. Основную массу пехоты составляли крестьяне, прибывшие из запаса, или крайне слабо и наспех обученные новобранцы.
Генерал Лечицкий часто бывал в войсках, и мне не раз приходилось видеть его в различной фронтовой обстановке. Малоразговорчивый, но довольно подвижный, мне, молодому офицеру, он показался, однако, несколько дряхлым.
Из Каменец-Подольского, где находился штаб армии, мы с Сережей Рубинским, прапорщиком, земляком-кинешемцем, проделали на повозке еще около 30 верст, чтобы попасть в 103-ю пехотную дивизию. Здесь мы стали полуротными командирами: я — во второй роте первого батальона, он — в восьмой второго батальона 409-го Новохоперского полка. Здесь и началось мое боевое крещение. Я впервые оказался под обстрелом, узнал, что такое артиллерийская шрапнель, граната, минометный огонь. Вот когда я по-настоящему почувствовал, что мирная жизнь осталась далеко позади.
Войска 9-й армии в течение осени и зимы 1915 года занимали невыгодную для обороны линию и вели позиционные бои в районе к западу от города Хотин против войск 7-й австро-венгерской армии генерала Пфлянцер-Балтина. Обе воюющие стороны вросли в окопы. Первый батальон нашего полка, а с ним и моя вторая рота занимали позиции непосредственно западнее деревни Ржа-венцы, где размещался штаб полка. Окопы производили самое жалкое впечатление. Это были обыкновенные канавы, вместо брустверов хаотично набросанная по обе стороны земля без элементарной маскировки по ней, почти без бойниц и козырьков. Для жилья в окопах были отрыты землянки на два-три человека, с печуркой и отверстием для входа, а вернее — для вползания в нее. Отверстие закрывалось полотнищем палатки. Укрытия от артиллерийского и минометного огня отсутствовали.
Примитивны были и искусственные препятствия. Там, где вражеские окопы приближались к нашим на расстояние до ста и менее метров, солдаты считали их полевые заграждения как бы и своими.
Оборонительные позиции врага выглядели неплохо оборудованными, в чем мы смогли убедиться, овладев ими. Русские солдаты, к сожалению, не имели таких условий. И от ливней, и от заморозков они спасались под своей шинелью. В ней и спали, подстелив под себя одну полу и накрывшись другою; на ней же зачастую выносили из боя раненых. А солдатским оружием по тому времени была трехлинейная винтовка образца 1891 года, многократно проверенная и испытанная. Она не боялась непогоды и грязи, была проста и надежна. Своих винтовок царской армии уже недоставало. Многие солдаты, в частности весь наш полк, имели на вооружении трофейные австрийские винтовки, благо патронов к ним было больше, чем к нашим. По той же причине наряду с пулеметами «Максим» сплошь и рядом в царской армии можно было встретить австрийский Шварцлозе. Не лучше было и с артиллерией. Правда, орудия отечественного производства были хорошими, артиллеристы стреляли метко. Но не хватало гаубиц, тяжелых пушек и артиллерийских снарядов всех систем.
