Валентин Лазарев - Шеллинг
Чтобы понять, какой настрой общественного мнения готовился по случаю приезда Шеллинга в Берлин, следует также учесть, что имевший сильное воздействие на публику Генрих Гейне еще в 1834 г. сравнивал его философию с Реставрацией. На первых порах это была, правда, реставрация в лучшем смысле: Шеллинг восстановил природу в ее законных правах, но в конце концов он вздумал восстановить и религиозный спиритуализм, что позволило Гейне сравнивать его с «Реставрацией и в дурном смысле» (23, 134). Втянутый в интриги лиц, нуждавшихся в имени философа для осуществления своих политических и церковных интересов, Шеллинг прибыл в «метрополию немецкой философии» (так стал он называть столицу Пруссии; прежде, когда там читали лекции Фихте и Гегель, он не называл ее так).
Его появление возбудило всеобщий интерес. Шестая аудитория университета была переполнена слушателями: представителями различных сословий, национальностей, молодежью и седобородыми старцами, приверженцами и противниками шеллинговских новых теософических взглядов. Среди присутствующих были Михаил Бакунин, Фридрих Энгельс, Сёрен Кьеркегор. С большой помпезностью вещал Шеллинг истины откровения. Почти всех своих слушателей он оставил неудовлетворенными. Мало сказать, что в борьбе за господство над общественным мнением он потерпел неудачу. Шеллинг не только был осужден, он сам себя публично осудил, сам себя отдал на позор. Лучше бы на пользу себе престарелый философ оставался в мюнхенской тиши, в неизвестности, не демонстрируя падение своего великолепия. Более здоровые идеи уже созрели и утвердились в умах и даже завершали свой цикл, а новые, еще более жизнеспособные, уверенно пробивали себе дорогу. Гегель, Фейербах и, наконец, Маркс и Энгельс — вот имена, которые уже при жизни Шеллинга ознаменовали подлинное, восходящее развитие философской мысли.
Идеи, сыгравшие свою прогрессивную роль, относятся только к первой половине жизни и деятельности философа. Мы можем лишь сожалеть, что почти на полувековом отрезке последующей жизни Шеллинга запечатлен отказ от передовых убеждений его молодости, что мыслитель, раннее учение которого составило эпоху в развитии философии, отрекся от разума, попал в западню веры, что революционные события 1848 г. в Германии и ряде других стран никак не повлияли на взгляды, которых он придерживался до самой смерти, т. е. до 1854 г. Ф. Энгельс так отозвался о нем: «Когда он ещё был молод, он был другим. Его ум, находившийся в состоянии брожения, рождал тогда светлые, как образы Паллады, мысли, и некоторые из них сослужили свою службу в позднейшей борьбе… Он широко раскрыл двери философствования, и в кельях абстрактной мысли повеяло свежим дыханием природы; тёплый весенний луч упал на семя категорий и пробудил в них все дремлющие силы. Но огонь угас, мужество исчезло, находившееся в процессе брожения виноградное сусло, не успев стать чистым вином, превратилось в кислый уксус. Смелый, весело пляшущий по волнам корабль повернулся вспять, вошёл в мелкую гавань веры…» (2, 442).
Подвергая рассмотрению содержание учения мыслителя, мы будем обращать внимание преимущественно на прогрессивные тенденции в его мышлении, благодаря которым Шеллинг стал выдающимся идейным предшественником марксизма, подготовившим почву для появления диалектико-материалистических взглядов на развитие природы, общества и сознания, внесшим важный вклад в разработку диалектического и исторического метода исследования. В этой связи, естественно, нас будет интересовать прежде всего молодой Шеллинг, восходящая ветвь его развития.
Перед нами сложное, многоплановое и многослойное учение. На каждом этапе его эволюции оно так или иначе включает в себя не только все предшествующее содержание — либо существенным образом, либо в качестве реликтов, — но и зародыши последующего этапа. Каждая фаза этой эволюции связана преимущественно с какой-нибудь специфической областью исследования (например, с природой, искусством, религией), и выбор той или иной предметной области всегда определяется, у Шеллинга тем, насколько выпукло и «чисто» выступает в ней исследуемая проблема. Достигаемый философом на каждом этапе его развития новый угол зрения каждый раз придает несколько иной оттенок всем прочим сферам, которые уже получили у него разработку на предшествующих ступенях, так что весь прежний материал частью переосмысляется, частью же получает по крайней мере возможность предстать в новом свете, соответственно разработанной уже точке зрения.
Этапы развития шеллинговского мышления, которые мы здесь приведем, в некотором отношении можно уподобить гомеомерийным формообразованиям, упорядоченным в эволюционный ряд и, как у древнего мыслителя, содержащим каждый в себе всё[2]. С учетом доминирующей в каждом отдельном случае той или иной составной части этой философии и вырастающей в ее рамках точки зрения обычно выделяют следующие периоды: 1) «философия природы» — вторая половина 90-х годов XVIII в.; 2) «трансцендентальный идеализм» — 1800 г.; 3) «философия тождества» — первое десятилетие XIX в.; 4) «философия откровения» — от середины 10-х годов до 1854 г. Следуя этой периодизации, мы для лучшего понимания исходной проблематики рассматриваемой нами системы помещаем раздел, посвященный предварительным условиям формирования философии природы и, учитывая особо важное место, которое занимает эстетическое учение во всей системе, выделяем для анализа его особую главу.
Глава II. От самопознания к миропознанию
В философии Фихте, от которой отправлялся Шеллинг, учение о природе вовсе не было разработано. Весь интерес автора «Наукоучения» был сосредоточен на том, как в отрешенности от природы и независимо от нее субъект сам определяет и целенаправленно формирует себя. Бессознательно действующее Я, которое, по Фихте, творит природу, осталось у него вне рассмотрения. Шеллинг обратил внимание на то, что такое Я еще не есть, собственно, субъект; чтобы стать тождественным субъекту, оно должно пройти путь бессознательного природного развития, и ему еще только предстоит возвыситься к самосознанию. Таким образом, Шеллинг пришел к мысли, что начинать сразу с самосознающего Я, как это делает Фихте, неисторично, что надо возвратиться к самому истоку: изобразить генезис самосознания и показать необходимость его появления. А это — первая часть всей работы, добрая половина дела, «некритично» упущенная из виду Готлибом Фихте.
Анализу самосознания должен быть предпослан анализ природы. Но диалектический метод рассмотрения в том его виде, в каком он вышел из рук Фихте, неприложим к природе, ибо она, с точки зрения Фихте, есть неизменное, застойное «бытие», резюмирующееся в понятии «объект», все в ней — от века, а метод наукоучения имеет дело только с тем, что развивается, — по Фихте, только с самосознанием. Объект — это «только необходимое препятствие» развитию, он — неустранимый элемент фихтевской системы, но вовсе не предмет исследования в ней.
