Валентин Лазарев - Шеллинг
Шеллинг оказался в стороне от главного направления философского развития, инициативой в котором решительно завладел Гегель. Его лекции в Берлине и работы, в центре которых стоит величественное построение «Наука логики», составили продолжение философской революции в Германии. Гегель достиг в рамках философии тождества наиболее совершенной формы идеалистического монизма благодаря диалектике, которую он сделал высшим методом разрешения противоречий. И он осуществлял это как раз в то время, когда шеллинговская система расшатывалась внутренним противоречием: дуализмом между неподвижным абсолютом и бытием, между богом и миром, ибо, поместив абсолют вне мира, Шеллинг не мог объяснить перехода от абсолюта к единичным вещам иначе как через откровение, что, конечно, не является объяснением для разума. Преодолевая это противоречие, Гегель внес принцип движения и развития в самый абсолют, разрушив существовавшую дотоле метафизическую концепцию абсолюта, как находящегося вне мира и чуждого всякому становлению, подвижности, изменчивости. Абсолютное, по Гегелю, постигается в его становлении, познается посредством понятий, формой действительного познания его является не мистическая интуиция, как у Шеллинга, а научная система.
Между первоначальной «искренней юношеской мыслью Шеллинга» (Маркс) и гегелевской системой явно прослеживается преемственность и настоящий прогресс, тогда как позднейшее учение Шеллинга означает скорее расхождение его с прежними своими убеждениями и с гегелевскими взглядами. «Позитивная философия», разрабатывавшаяся приблизительно с 1815 г., была изложена Шеллингом в 90 лекциях, представлявших собой содержание позднейшего учения, которого он придерживался до конца своих дней. Решающим испытанием этих новых взглядов стало чтение им лекций в 1841–1842 гг. в Берлинском университете, куда он был приглашен королем Фридрихом-Вильгельмом IV, чтобы «разделаться» с учением покойного уже Гегеля и с беспокойными его учениками.
К тому времени в столице Пруссии, как и в ряде других мест Германского союза, усилился пульс политической активности, возник широкий спектр антимонархических настроений. Всякая склонность к критике официальных порядков считалась «либерализмом», под эту рубрику подводилось даже помещичье недовольство бюрократией. На одном полюсе политических ориентаций сосредоточились «антироялисты», настроенные более монархически, чем короли; на другом — давала редкие, но сильные ростки революционная демократия в лице таких страстных борцов за свободу, как Людвиг Бёрне, Генрих Гейне, члены литературной группы «Молодая Германия».
Но подобная дифференциация политической жизни менее всего коснулась столицы клерикально-монархической Баварии — Мюнхена, где долгое время пребывал Шеллинг, — города, поповский характер которого хорошо выражался в латыни: Monacho monachorum (Мюнхен монахов). Ответом на июльскую революцию во Франции в 1830 г. и на отзвук ее в баварском рейнском Пфальце была консолидация союза монархического абсолютизма с церковной иерархией. Бавария стала оплотом католической реакции в Германии. Шеллинг сравнительно легко уживается с этим режимом. Вольнолюбивый юношеский пыл его иссяк, он теперь сторонник постепенного исторического развития и решительный противник всяческих насильственных переворотов. Защищаемый им порядок все же в известном смысле не мог не претить самому философу, поскольку на его глазах философский факультет в Мюнхенском университете был низведен до уровня обыкновенной школы. Невольно приходили на память мрачные времена, которые университет знал на своем веку, — продолжительный период господства в нем иезуитов.
А между тем общественная жизнь в Германии в целом постепенно принимала совсем иное направление. Промышленный подъем все настойчивее требовал освобождения от средневековых пут. После 1830 г. ослабли узы Священного союза. В Пруссии государственная власть подчинила себе церковь и тем самым невольно открыла известную возможность борьбы за либерализацию. Послегегелевская философия обратилась к решению мирских вопросов, прежде всего социально-политических. Важным шагом в этом направлении было разложение гегелевской школы и образование левого ее крыла — «младогегельянцев», которые подвергли резкой критике идеологические устои «старого режима», и прежде всего религию. Начало было положено двухтомным трудом Давида Штрауса «Жизнь Иисуса, критически переработанная» (1835–1836). Затем последовали еще более резкие антирелигиозные выступления Бруно и Эдгара Бауэров. В том самом университете Эрлангена, где Шеллинг (с 1820 по 1826 г.) время от времени читал лекции, начал в 1828 г. преподавательскую деятельность Людвиг Фейербах, сделавший борьбу с религией главной задачей своей жизни. Своей работой «Сущность христианства» (1841) он оказал освободительное воздействие на умы и снискал себе восторженных почитателей, среди которых были молодые Маркс и Энгельс.
Чтобы понять, какой настрой общественного мнения готовился по случаю приезда Шеллинга в Берлин, следует также учесть, что имевший сильное воздействие на публику Генрих Гейне еще в 1834 г. сравнивал его философию с Реставрацией. На первых порах это была, правда, реставрация в лучшем смысле: Шеллинг восстановил природу в ее законных правах, но в конце концов он вздумал восстановить и религиозный спиритуализм, что позволило Гейне сравнивать его с «Реставрацией и в дурном смысле» (23, 134). Втянутый в интриги лиц, нуждавшихся в имени философа для осуществления своих политических и церковных интересов, Шеллинг прибыл в «метрополию немецкой философии» (так стал он называть столицу Пруссии; прежде, когда там читали лекции Фихте и Гегель, он не называл ее так).
Его появление возбудило всеобщий интерес. Шестая аудитория университета была переполнена слушателями: представителями различных сословий, национальностей, молодежью и седобородыми старцами, приверженцами и противниками шеллинговских новых теософических взглядов. Среди присутствующих были Михаил Бакунин, Фридрих Энгельс, Сёрен Кьеркегор. С большой помпезностью вещал Шеллинг истины откровения. Почти всех своих слушателей он оставил неудовлетворенными. Мало сказать, что в борьбе за господство над общественным мнением он потерпел неудачу. Шеллинг не только был осужден, он сам себя публично осудил, сам себя отдал на позор. Лучше бы на пользу себе престарелый философ оставался в мюнхенской тиши, в неизвестности, не демонстрируя падение своего великолепия. Более здоровые идеи уже созрели и утвердились в умах и даже завершали свой цикл, а новые, еще более жизнеспособные, уверенно пробивали себе дорогу. Гегель, Фейербах и, наконец, Маркс и Энгельс — вот имена, которые уже при жизни Шеллинга ознаменовали подлинное, восходящее развитие философской мысли.
