Владимир Дроздов - Над Миусом
И ведь совсем незадолго до запрета Хребтов, казалось, понимал все это сам же хвалил, когда Строев лично сбил два Ю-88. Правда, он еще не был генералом, но командиром дивизии уже был.
Был приказ командующего фронтом генерала Еременко прикрыть караван барж с бензином. Во второй половине августа 1942-го это было ох как нелегко! Мало того, что истребителей не хватало, что немцы прекрасно знали аэродромы дивизии, бомбили их или блокировали.
Главное, караван с бензином полз от Астрахани до Сталинграда шесть суток! Против течения, да отстаиваться приходилось. И тогда полковник Строев придумал хитрость: двенадцать "яков" припрятал звеньями на трех полевых площадках в засады. Никаких подъездных путей, никаких домиков рядом - голая степь и камыши.
Землянки для летчиков и техников этим же камышом замаскировали. И самолеты - тоже. И никакого хождения или езды поблизости.
Караван немцы, понятно, обнаружили на следующий же день. Рассчитали, что сталинградским истребителям его не прикрыть - далеко. Однако немецкие воздушные разведчики не заметили аэродромы засад. Поэтому бомбить караван послали девятку Ю-88 без сопровождения "мессеров".
И тут из засад вылетели "яки"! Они встретили "юнкерсов" еще на подходе. Кроме самого комдива, по одному Ю-88 сбили лейтенант Плахов и старший сержант Елкин. Остальные "юнкерсы" побросали бомбы в степи и удрали в полной панике. Но как знать, так ли бы удачно проходил бой, если бы наши летчики не видели, что комдив дерется рядом с ними!
Два дня после того немцы только вели разведку.
И опять-таки не обнаружили аэродромы засад. Вероятно, решили, что в первый раз "юнкерсы" наткнулись на случайно пролетавших мимо "яков". Как бы там ни было, немцы вторично послали свои бомбардировщики без сопровождения "мессеров". И "яки", вылетев из засад, снова не допустили их к баржам. А лейтенант Дранищев и сержант Липская сбили еще два Ю-88. Чем ближе подходил караван к Сталинграду, тем ожесточеннее становились налеты немцев. Однако тут уже вступили в бой все силы дивизии. И баржи дошли благополучно. Командующий фронтом генерал Еременко сказал, что действия истребителей полковника Строева из засад явились ценным вкладом в тактику истребительной авиации. Вскоре об этом напечатали статью в журнале "Вестник воздушного флота", другие дивизии перенимали их опыт...
Да, тогда командующий воздушной армией генерал Хребтов не запрещал своему комдиву летать. Даже шутил: "Без Строева мы бы стояли без бензина".
Конечно, генерал Строев знал: в дружеской близости подчиненного и начальника должна ощущаться грань, которую лучше не переступать. Но ведь умел же он раньше с честью выходить из довольно щекотливых положений.
Вот в 1939-м его-инспектора округа по технике пилотирования - послали проверить только что вернувшегося из Испании комбрига Хребтова. А Строев тогда был всего лишь капитаном. И позаботился о самолюбии друга, сказал: "Тима, я приехал с заданием... Но чтобы ни у кого никаких подозрений не возникло, чтобы никто не подумал, будто их комбрига экзаменуют, ты сначала порули по аэродрому. Ну, так, словно проверяешь, нет ли ям и бугров, достаточно ли он ровен. А потом - раз - и в зону! Мол, сам хозяин, хочу побаловаться..."
И друг все понял. Он прорулил летное поле вдоль и поперек. Остановился перед капитаном Строевым и этак небрежно, словно экспромтом, предложил, высунувшись из кабины: "Не хотите ли, товарищ капитан, со мной в зоне немного поразмяться?" И там Тима работал отлично - инспектор округа по технике пилотирования никаких претензий к полету не имел. И приземлился комбриг Хребтов великолепно. Но после посадки, заруливая на красную линию, сшиб крылом мстеобудку! Посыпались на землю всякие там термометры, анемометры, чертово это ведро водомерное с грохотом покатилось по полосе...
Переполох на старте!
Позже, оставшись с Тимой вдвоем, он спросил: "Что теперь тебе в графу осмотрительности ставить?" И тот ответил, смеясь: "Конечно, двойку. Но начальству все это дело изобрази с юморком, авось тогда не снимет меня с бригады за проклятую будку". И верно. Начальство лишь похохотало по поводу ведра: как оно по ветру катилось, а технари его поймать не могли, капитан Строев все это в лицах изображал. Так и обошлосьсмехом. Но тогда капитан Строев не был подчиненным комбрига Хребтова, отчасти даже наоборот выходило.
И позже полковник Строев никогда не намекал па прежние дружеские отношения. Не хотел за их счет никаких поблажек ни себе, ни дивизии. Да и тон-всегда уважительный, приветливый-Тима должен был замечать, ценить... Или как раз в нем-то и прорывалась иногда, вопреки всему, обида, когда генерал Строев снова и снова просил у генерала Хребтова разрешения летать и снова и снова получал отказ. Но Хребтову могло стать известно, что Строев нарушает его запрет. Это должно было ожесточить его... Или - сам не летает, а в непослушании Строева ощущает осуждение?
Пусть никогда прямо не высказанное. Наконец, могла заговорить в нем и ревность переставшего летать ко все еще летающему.
Однако ни о чем таком командующему не скажешь.
А вот надо идти на узел связи, сообщать ему о неудаче поисков Лаврова. Не хочется, а надо. Генерал Токарев, пожалуй, уже доложил. Еще и злосчастный расход боеприпасов у Тарасенко... Или об этом подождать, пока собственного мнения не сложилось?
Аппаратная узла связи - маскировочные щиты на окнах обычной хаты, яркий свет в комнатах. Дежурная радистка Аня Брагина закончила работу и, нацепив наушники, с увлечением слушала ночной концерт. Грустная музыка вызывала светлые чувства. И хотелось вспомнить, что это передают, - казалось, что-то знакомое, вот-вот она догадается, а тогда и еще что-то поймет... в самом главном, что так мучает последние дни...
Аня не заметила, не услышала, как в аппаратную вошел генерал Строев. С минуту он постоял за ее спиной.
Да, девушка увлеклась, хорошая девушка-добровольно пошла на фронт, умная, начитанная, отлично работает.
И любит музыку.
Генерал осторожно взял другие наушники. Тут уж Аня вскочила, покраснела, выпалила:
- Товарищ генерал! Сержант Брагина, дежурная узла связи...
- Слушает серьезную музыку, - продолжил за пес генерал. И добавил, улыбаясь: - Сидите, сидите, пожалуйста! Я тоже, с вашего разрешения, немного послушаю.
Помогает, знаете ли, иногда.
Из наушников, которые он держал в руке, вдруг усилившись, отчетливо донеслась "Струнная серенада" Чайковского. Несколько минут генерал сидел неподвижно, слушал. Потом спохватился:
- Соедините меня, пожалуйста, с командующим.
АНЯ БРАГИНА
Генерал ушел. И "Струнная серенада" кончилась.
Но - не дежурство. Да, до утра еще ох как далеко! Это Чернова полночи спит себе преспокойно на диване. Говорит, что сразу проснется, если услышит вызов. Аня так не может. Всегда для нее главным ощущением в ночном дежурстве остается таинственность ожидания. Все ей кажется: что-то должно случиться.
