РОБЕРТ ШТИЛЬМАРК - ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника. Части третья, четвертая
Довольно неожиданно для Рональда Вальдека, принимая у него присягу, капитан Полесьев сердечно пожал ему руку и как бы изображая жест объятия, дружелюбно, с улыбкой потряс его за плечи. В этом жесте было одобрение и поздравление. С этой минуты сердце Рональда Вальдека как бы отдалось во власть этого прямого начальника, и любое пожелание капитана, по части службы становилось законом для немедленного исполнения. Знать, капитан Полесьев уже успел понять, что его новоявленный штабной помощник — лицо интеллигентное, надежное, к любой службе пригодное, не трусливое, романтически относящееся к войне и тайно страдающее от начальнического недоверия, вызванного нерусской фамилией. Должно быть, капитан не впервые сталкивался с подобным явлением, может быть, Рональд напоминал ему кого-то из товарищей или даже начальников, отмеченных той же трагической «Барклай-де-Толлиевой» печатью...
После присяги полк лениво вернулся к занятиям. Рональд сидел у Арсеньева. Комвзвода связи крутил ручки, шаря по эфиру. Бодрый марш Чернецкого. Скороговорка на чужом языке... Слова: «Смоленск, Рославль, Ярцево»... Арсеньев торопливо выключил приемник: к палатке шел помкомвзвода.
Итак, бои — в 300 км от Москвы! Ленинград окружен с трех сторон. Прибалтика и Белоруссия потеряны. На юге, похоже, полный разгром — чужие танки в полях под Киевом, Одессой, вот-вот будут в Донбассе... В Молдавии — румыны. Украина опять слышит немецкие команды... Хуже 18-го года!
Помкомвзвода вошел, позвал командира к телефонному коммутатору. Оказалось: вагоны уже на станции Рыбинск!
Через час их осмотрели отцы-командиры, в том числе и Рональд. Тут он имел возможность представиться комполка, подполковнику Белобородько. Его куда-то посылали за пополнением, пока начштаба капитан Полесьев управлялся с формированием. Подполковник Белобородько — покладистый, полнотелый, с очень симпатичным, добрым лицом. Полная противоположность капитану Полесьеву — поджарому, чернявому, гибкому, злому, решительному. Рональд испытывал к нему почти юношескую влюбленность...
Вагоны оказались с готовыми дощатыми нарами. Кое-где поверх нар накидан был подсохший хвойный лапник, уже лишенный запаха леса. Царил в вагонах некий другой запах, застоявшийся, упорный, смешанный из карболки, рыбной вони и отравленного человеческого дыхания... Кое-где на узких, высоких оконцах имелись прочные решетки...
Рональд записывал устные приказания комполка: «Вагоны — вымыть, нары подправить, приготовить аппарели для погрузки лошадей, повозок, вооружения (имелись в виду станковые пулеметы и орудия ПТО, сорокопятки).
Командир спросил Рональда о его воинском звании. Рональд еще не имел его, хотя после завершения второго высшего образования: окончания Кавшколы и парашютного кружка, райвоенкомат перевел его в начсостав, с тем чтобы присвоение звания произошло уже в армии, в зависимости от должности — интендантской, административной или строевой.
— Будем ходатайствовать о присвоении вам строевой, — сказал командир полка. — Не хочу вас наперед хвалить, но капитан доволен вами. Обеспечьте готовность вагонов для погрузки нашего полка... через два часа... И учтите, что комендантом первого эшелона... будете вы! Выберите подходящий вагон для штаба, оборудуйте связь... Пусть Арсеньев даст шлейф к паровозу, другой — на хвост, а штабной вагон присмотрит в средине состава. Кто вам нужен сюда для обеспечения — вызывайте от моего имени...
— Прошу дать команду следовать на станцию, для погрузки, сперва таким подразделениям: пулеметная рота, взвод связи, взвод разведки, рота ПВО, за ними — через час — первый батальон, следом — второй и третий.
— Исполняйте, товарищи командиры! — обернулся подполковник к участникам осмотра. —
Отправление эшелона — в полночь. Пакет с предписанием о маршруте :— серия «Г» подлежит вскрытию на станции Бологое. Как говорится, с Богом, товарищи-командиры!
...Опять все прошло вроде бы само собой. Пятьдесят четыре вагона, наполненных спящими, вагон с лошадьми, три платформы открытых, с пулеметами капитана Андреева, хитроумно приспособленными для зенитного обстрела: на положенных набок повозках пулеметы Максима крепко привязали к колесам, вынули в пулеметах болты грубой наводки... Пулеметчик мог, держась за ручки своего оружия, свободно крутить его на 360 градусов в любую сторону и водить стволом вверх-вниз, почти до зенита... Таких установок учинили шесть, по два пулемета на каждой платформе. Только были они все — в середине состава. Требовались маневры, чтобы поставить платформы в голову, середину и в хвост. Рыбинский военный комендант такой маневр запретил, сказав, что в Бологом можно как угодно переформировать состав, а до Бологого опасность с воздуха не угрожает. Итак, эшелон в 54 вагона, вместивший, за малыми исключениями, весь Первый полк дивизии полковника Тропинина, «сыпал в ночи вагонными дверцами», а его комендант Рональд Вальдек с красной повязкой на рукаве, уже где-то за станцией Сонково уснул в обнимку с телефонным аппаратом, в углу штабного вагона, озаренном лампочкой от аккумуляторной батареи...
В полдень следующего августовского дня прибыли в Бологое. К ним в вагон сел майор Вижель, уполномоченный от Ленфронта... Итак, направление — на Неву!
Коменданту эшелона пришлось столкнуться с первыми трудностями.
Станция Бологое приняла эшелон на дальний запасный путь. Комендант заранее разрешил отлучиться в станционный буфет или ближайшие ларьки не более как четырем-пятерым из каждого вагона, и не дольше, чем минут на двадцать. Командир полка сам пошел к военному коменданту просить маневровый паровоз для незначительного переформирования состава в целях наилучшей противовоздушной обороны.
По селектору сообщало Чудово, что бомбами подожжена спичечная фабрика, поселок фабричный тоже горит, мост под бомбежкой, проходим ли — пока неясно.
Опять тронулись. А вовсе ли исключена вероятность десанта? Комполка приказал ротным держать боеприпасы в готовности к немедленной раздаче... На просьбу наполнить солдатские подсумки патронами, буркнул:
— Пока... воздержаться! А то баловство пойдет... Не усмотрите!
Пищу выдали сухим пайком, с мясными консервами, и свежим маловишерским хлебом. Бачки наполнили горячим чаем — тоже станция позаботилась. Здешняя — Новгородская — область в отличие от только что оставленной Калининской, где еще не изжились настроения «гражданки», успела полностью осознать себя фронтом. Потому здесь и встречали, и провожали защитников, чем могли и как могли!
...К чудовскому мосту подъезжали осторожно. Дым и туман застлали реку. Тяжелая гарь вызывала кашель, слезы в глазах, удушье. Кое-кто в эшелоне даже противогазы пробовал надеть.
