Игорь Русый - Время надежд (Книга 1)
- А, черт! - досадливо сказал Волков, имея в виду его безрассудство, и, мотнув головой, как бы не желая уступать, сам полез наверх. Андрей выбрался следом, еще испытывая неловкость перед бойцами. Он разглядел в дыму около эшелона фигурки артиллеристов, деловито откатывавших пушки, бегающих санитаров.
И визг, грохот бомб уже не казались такими страшными, потому что люди там ходили между разрывами...
Летчик приземлился на кладбище. Старое, заброшенное, оно издали было похоже на дубовую рощу.
Меж посеченных осколками деревьев чернели широкие воронки, валялись кресты, разбитые надгробья.
- Теперь не уйдет! - выкрикнул младший лейтенант. - Я с ним потолкую... Ага!
Парашют сморщенной тряпкой завис на чугунной оградке. Рядом лежал пилот в голубом комбинезоне.
- Стой! - закричал младший лейтенант и выстрелил в воздух. Поднимайся, говорю...
Нога летчика в шнурованном высоком ботинке конвульсивно дернулась. Когда его перевернули, на смуглом, тонком лице с едва пробившимися усиками дрогнули, приоткрылись веки.
- Wie schmerzt es... [Как это больно... (нем.)] - едва слышно проговорил он. По комбинезону на груди расплывалось темное пятно крови.
- Говорит, что ему больно, - перевел Андрей.
- Ну, то-то, - младший лейтенант нагнулся, посмотрел в тускнеющие глаза. - То-то... Усек?
Четверо солдат бежали с другой стороны кладбища.
Андрей увидел синюю окантовку их пилоток.
- Сережка, это десантники, - проговорил он. - Здесь бригада...
VI
Фронт был где-то прорван. Армия отходила на восток. Измотанная в пограничном сражении десантная бригада прикрывала катившуюся по шоссе лавину войск. У обочин дороги валялись сожженные грузовики, брошенные армейские повозки, раздутые трупы коров и людей. Пыль, словно раскаленная зола кострища, жгла ноги через подошвы сапог, клубилась, липла к заскорузлым, окровавленным повязкам бойцов. А из-за пелены дыма, от горящих сел выплывали бомбовозы...
И, прижимаясь к сухой земле, Андрей испытывал одновременно какое-то чувство жути, любопытства и удивления, так как все происходило иначе, нежели в книгах. Смерть выла кругом тупо, бессмысленно, в невыносимо жарком грохоте.
Волков стал еще молчаливее. На хмуром грязном лице его появлялось ожесточение.
- Что делают? - цедил он сквозь зубы. - Если враг прорвался, надо контратаковать с флангов. А мы отходим.
Комбриг держал их пока в резерве штаба. А весь штаб состоял теперь из нескольких человек, остальные были ранены или убиты.
Вечером двадцать восьмого июня бригада подошла к узкой, илистой речушке Стырь.
Командир бригады, полковник Желудев, без фуражки, с бритой округлой, точно бильярдный шар, головой, в запыленной, пропотевшей гимнастерке стоял у моста, отдавая приказания резким, хриплым голосом:
- Обоз, вперед! Не задерживаться... Артиллеристы! Развернуть пушку за мостом! Быстрей, быстрей!
Первый батальон, марш!
Его левая рука, задетая пулей, была обмотана тряпкой. Возле него стоял уполномоченный контрразведки старший лейтенант Комзев - еще совсем молодой, с веселыми глазами и чисто выбритым подбородком. Он где-то умудрился пришить свежий подворотничок на грязную гимнастерку, и белая полоска как бы отделяла крепкую, загорелую шею и голову от всей фигуры.
Пальцами он барабанил по деревянной плоской кобуре маузера.
- Что там на мосту? - крикнул Желудев, увидев, что повозка застопорила движение. - Лейтенант! Сбросить в реку!
- Есть! - отозвался Волков и побежал туда.
Подъехала санитарная двуколка, на которой лежал раненный осколком во время недавней бомбежки комиссар бригады. Он был высоким, сутулым человеком, и Андрей удивился тому, как его большое тело поместилось теперь в коротком ящике двуколки. Комиссар хрипло дышал, забинтованная грудь его часто вздымалась. Русые с проседью волосы слиплись на лбу.
Увидев комбрига, он хотел приподняться.
- Что? - спросил Желудев.
- Как же ты? - медленно заговорил комиссар. - Батальоны-то... меньше роты... И две пушки осталось...
Как ты без артиллерии?.. Наклонись, Алексей Владимирович.
Желудев склонился, и он что-то прошептал ему.
- Ты о чем думаешь? - строго проговорил Желудев. - Ты ранбольной, в госпиталь едешь.
- Ну... теперь давай попрощаемся, - хмуря густые брови, сказал комиссар. - Может, потом... и не успеем...
- Танк идет, - проговорил Комзев, глядя на опустевшую дорогу.
Андрей посмотрел туда же: в километре на бугор у дороги выползал немецкий танк, и около него появились мотоциклисты.
- На мост! - приказал ездовому Желудев, и тот, пригибаясь, сразу вскачь погнал лошадей.
Комзев присел, а Желудев, расставив короткие ноги, будто врос в землю.
- Артиллеристы, черт!.. Медлят... Ро-ота, занять оборону... Гранаты!
Бойцы замыкающей роты, которая только что подошла к мосту, залегли у дороги, а с того берега реки вдруг залпом ударили пушки. Разрывы снарядов подняли вихри земли чуть левее танка, и он отполз, скрылся за бугром, исчезли в пыли и мотоциклисты.
- Ушел, собака, - нервно засмеялся Комзев. - Драпанул... Вот и ахтунг панцир!
- Это разведка, - хмуро проговорил Желудев. - На мост!.. Отходить всем!
Когда перешли реку, саперы взорвали мост.
Батальоны начали окапываться у реки. Суетливо бегали телефонисты, разматывая катушки проводов.
Таскали воду котелками для раненых санитары. Кухни расположились в лесу. Заместитель командира бригады по тылу краснощекий, неповоротливый, грузный майор Кузькин уже отчитывал поваров:
- Война войной, - гудел его бас, - а кашу должны готовить! И чтоб не горелую... Смотри у меня!
Неподалеку бойцы копали могилу, чтоб похоронить комиссара.
Андрей хотел переобуться и уселся на кочку. Ноги, казалось, были налиты чугуном, все тело деревенело от усталости.
"Тут, наверное, задержимся, - думал он. - Успеть бы хоть высушить портянки... И где Сережка?"
У леса раньше, очевидно, был аэродром, и за деревьями еще стоял прикрытый ветками двухмоторный транспортник. Обломки других самолетов лежали среди травы и бомбовых воронок.
- Лейтенант, - крикнул запыхавшийся связной. - Полковник вас... бегом требует.
- Зачем? - спросил Андрей.
- Пакет был из штаба фронта, - таинственно проговорил связной. - А зачем? Это вам скажут...
Андрей встал и пошел за связным.
Командир бригады Желудев сидел на пеньке без сапог и грыз черный сухарь. Волков что-то говорил ему, держа развернутую карту. Здесь же устроился телефонист.
- Ладно... Приказ надо выполнять! - сказал полковник и, кивнув Андрею, добавил: - Подходи, лейтенант. Вот что...
Он помолчал, запястьем руки, в которой был сухарь, тронул припухшую щеку. И не столько даже хмурое лицо, покрасневшие от бессонницы глаза выдавали его беспокойство, сколько толстые, будто ошпаренные пальцы ног, как-то быстро шевелившиеся в жухлой листве.
