Валентин Лебедев - Дневник космонавта
ПИСЬМО ЖЕНЫ В ДЕНЬ СТАРТА:
13.05.82 г.
Валечик родной! Ура! Ура! Ура!
Наконец-то осуществилась твоя мечта — ты в космосе!
Я поздравляю тебя, родной, с Толей, горжусь тобой, что ты у меня такой сильный, мужественный и прекрасный.
Действительно, столько лет такого напряженного труда, огромных нечеловеческих усилий — и вот победа!
Твоя, папуль, победа, радостная, со слезами на глазах, настоящая боевая победа.
Когда я сидела в ЦУПе, смотрела 2-часовую готовность — очень тяжело было, сердце так и вырывалось из груди, сижу, сжалась в комочек, все время слезы, думаю, лишь бы не разреветься на виду у всех. Смотрю на тебя и не узнаю — так ты волновался, просто маска на лице, но голос ровный, красивый, я даже себе руку прокусила до крови, чтобы сдержать себя, мой родной, как я волновалась за тебя и за Толю. И вот настает момент, которого все ждут. В комнате все взволнованы я никого не вижу и не слышу (рядом Галя подбадривает) — 30 минут, 20 минут, 10 минут, 2 минуты, и вот старт! И когда я услышала твой родной голос: «Все хорошо, перегрузки незначительные, самочувствие хорошее», — так сразу все отлегло от сердца, стало хорошо и радостно, только сильно разболелся затылок, меня поздравили все, кого я знала в ЦУПе (Елисеев, Блатов, Гречко, Кубасов, Попов, Севастьянов и многие другие). Позвонила домой маме, говорю ей, что все хорошо, а сама рыдаю в трубку от радости и счастья, и она со мной плачет. Сели мы с Галей в машину и поехали домой. Подъезжаем к Безбожному, это было в 16.30, радио включено — и сообщение ТАСС, диктор объявляет, что вас запустили. Входим, целуемся с мамой, ровно через 10 минут влетает Евгений Федорович с букетом тюльпанов, Виталий Иванович с цветами, телефоны звонят, звонят — первый звонок Грозный — и т. д.
Завтра, 14 мая, такой ответственный день — стыковка. Сил тебе и здоровья, чтобы завтра все было хорошо. Мы все время с тобой, твоя семья. Целуем тебя много, много раз!
14 МАЯ
Проснулся часа в два ночи. Знаю, что на 11-м витке в 3.30 сеанс связи, где должны сказать, будем делать дополнительный маневр или нет. Толя спит в бытовом отсеке. Подплываю посмотреть, как устроился, а его нет. Висят два скафандра на сушке, что за наваждение? Темно. Дотронулся до скафандра на диване, а он с Толей, смех меня разобрал — он от холода забрался в скафандр. Сам я спал в спускаемом аппарате, то висел над креслом, то пристегивался, то враспор вставал по плоскости 2–4, чтобы не чувствовать жесткости кресел. Будить его не стал, пошел в спускаемый аппарат и сел писать дневник. Первое, что больше всего меня удивляет, что я не чувствую необычности происходящего, не восторгаюсь Землей, как будто я летаю каждый месяц. Толя каждую свободную минуту в иллюминатор заглядывает, всем восторгается: «Валь, посмотри!». А я отвечаю: «Ладно, еще насмотримся за полгода». Сейчас главное — стыковка.
У Толи чувствуется прилив крови к голове, она у него набухла, волосы торчком, и усы, как взъерошенные. Самочувствие хорошее, настроение тоже. Главное сегодня состыковаться, а дальше можно жить и работать. Аппетит у меня хороший. Смотрю: Толя завис в бытовом отсеке, глаза прикрыл, плечи подтянул кверху, как Иисус, и кимарит. Я говорю: «Толя, поешь». «Нет, не хочу», — отвечает и поплыл в спускаемый аппарат поспать до начала маневра. Я поставил скафандры на сушку и сделал зарядку в компании гуманоидов. Мой скафандр, надутый повис вниз головой, а Толин около меня сидит, вот мы втроем и работаем.
Сеанс связи. Нам сказали, что будет дополнительный маневр на 12-м витке, значит, не спать, а там стыковка — самое тяжелое, хорошо еще, что самочувствие нормальное. Маневр выполняем самостоятельно по уставкам, заложенным Землей, так как включение двигателя вне зоны видимости. Это всех волнует в ЦУПе. Мы это понимаем. Маневр выполнили чисто, дальше — сближение. Орбита выведения была 194 на 240 км, сейчас после третьего импульса летим на высоте, на которой я не бывал еще. Посмотрел в иллюминатор — летим над океаном, над ним кучевая облачность, а на ее фоне тянется прозрачная, как паутина, вуаль светлых облаков протяженностью до 1000 км. Первая смена сдала дежурство, нам очень понравилось с ней работать, потом надо будет узнать, кто был на связи.
Идем по прогнозу бортовой вычислительной машины, удаление от станции — 457 км. Радиотехническая система дальнего обнаружения «Мера» включилась на дальности 250 км. Сеанс связи, докладываем, что маневр двухимпульсный выполнен, захвата «Меры» нет, уходим из зоны. Прошел тест «Меры», и сразу появился захват, соответствие между прогнозом и «Мерой» было полное, дальность 27 км, скорость 45 м/сек. Включилась радиосистема ближнего наведения «Игла», устойчиво прошел захват станции, а дальше просто работать. Станцию увидели в линзовый экран на дальности 6 км в виде блестящей точки. Она, как звездочка с усиками антенн, была хорошо подсвечена солнцем, и все ее элементы были хорошо видны. В районе экватора вошли в связь с нашими кораблями «Академик Сергей Королев» и «Космонавт Владимир Комаров». Доложили, что все нормально, сейчас находимся в зависании около станции на 200 м.
Нам разрешили причаливание и стыковку. Станция видна на фоне Земли, море под ней меняется на сушу, появляются горы. Очень красиво. Стыкуемся. Есть сигнализация на пульте о механическом захвате, и штанга пошла втягиваться. Докладываем: все нормально. Быстро провели проверку герметичности переходных люков, и в станцию. Открываем люк транспортного корабля, а он не отходит. Тогда я уперся двумя ногами в шпангоут, вниз головой — космос это позволяет — и оторвал люк.
Когда вошли в станцию, первое, что сказал: «Вот наш дом». Поразило то, что я станцию не узнал, скорее всего потому, что вошел в нее ориентированным непривычно — ногами ступал по боковым панелям. Удивительные преобразования дает невесомость. На Земле мы привыкли все окружающее воспринимать относительно горизонтали и вертикали. Человек ходит по земле, дерево растет — вертикаль, горизонт Земли, равнина — горизонталь. На Земле человек не ходит вниз головой или лежа, а невесомость это позволяет. Когда мы на Земле изучаем станцию, то у нас складывается представление об ее интерьере с пониманием, где верх, где низ, то есть где потолок, а где пол. А в космосе это не имеет значения, здесь в одном объеме можно увидеть несколько разных интерьеров в зависимости от положения человека. То есть как бы из одной обставленной комнаты можно представить несколько разных комнат. Когда стали ложиться спать, у нас спальные места на потолке (по-земному), то я поплыл к своей постели вверх, перевернулся и встал на нее ногами, то есть вниз головой по-земному. Это неприятно, но посмотрел вдоль станции и приказал себе признать новый интерьер, как бы внутренне перестраивая восприятие станции относительно своего положения. Считая, что где ноги — там пол, а где голова — потолок. Так я стал стоять на полу, который когда-то был потолком.
