Роды. Прощание с иллюзиями. Хроники индивидуальной акушерки - Мишукова Инна
Уверена, что исповедь и причастие раньше считались в приближении родов обязательными не столько оттого, что боялись умереть от осложнений. А потому, что чувствовали, знали: требуется особое состояние психики, духа, ума. Назовите как хотите – возвышенное, патетическое. Но никак не бытовое.
Прозвучавший от возмущённой особы призыв «Сделайте кесарево, а не относитесь к женщине как к куску мяса» просто сразил.
Желать женщине природно родить – это про мясо?!
От неё же: «Прокесарите, ведь сегодня чаще всего это единственный раз в жизни, одно кесарево не проблема!»
Не проблема? Правда? Полостная операция с возможными более чем серьёзными осложнениями – не проблема? Нарушение отлаженного миллионами лет эволюции гормонального процесса – не проблема? Видели когда-нибудь экстренную остановку железнодорожного состава с помощью стоп-крана? Если не видели – полюбопытствуйте. Аналогию можете развить и продолжить сами.
А у ребёнка только раз в жизни есть возможность получить от матери ничем не заменимые, не имеющие аналогов гормоны. Окситоцин, эндорфины, катехоламины, эндогенные морфины и опиаты.
(Уточню: я больше и лучше многих знаю, что есть кесарево, которое спасает жизнь! И всеми руками за честное кесарево. Речь только о здоровых ситуациях.)
Уж не к ребёнку ли на самом деле относятся словно к «куску мяса», игнорируя всё это?
Сегодня запрос другой – на «быстро, легко и просто».
Люди хотят секса, но не хотят детей. Хотят детей, но не хотят их рожать. Хотят рожать (если поняли смысл и пользу естественного рождения), но не хотят боли.
Подобных «точечных», узконаправленных желаний множество. Так устроено повседневное человеческое: наковыряйте-ка мне изюму из булочки. В сопровождении множества самооправданий – мы же в двадцать первом веке! Мы не пользуемся голубиной почтой, у нас есть мессенджеры. Мы не лечим зубы без анестезии и т. д. и т. п.
А ведь больше всего на свете люди желают чувствовать!
Это незаменимо, это и есть настоящее счастье. Этим измеряется весь кайф жизни, её глубина и полноценность, её подлинность и сила. Какие бы ни имел человек достижения в карьере, положение в обществе, деньги и славу – если нет чувства счастья, внутреннего, глубоко личного, ему так и будет пусто и одиноко.
Врезался в память рассказ одного выходящего из длительной протестной голодовки мужественного человека – о первом куске хлеба с чашкой кофе и ощущениях от такой, на первый взгляд, примитивной, доступной всем еды. И мы проникаемся именно его чувством, а не описанием съеденного.
Это – про настоящее. Такое же настоящее, как естественные роды.
Чувствование, доступное почти каждой женщине. Не боль. Не ужас. Не кошмар. Не банка с пауками.
И зачем от него добровольно (вне требующих этого медицинских ситуаций и диагнозов) отказываться – я не знаю.
Хотя, конечно, личное дело каждого.
Роды и пустота
«Зачем готовиться к четвёртым родам?» – спросила я её на вводной лекции, когда все знакомились и озвучивали, кто с чем пришёл: с каким бэкграундом, с какими представлениями и ожиданиями.
Ответ не совсем поняла. Вернее, совсем не.
Первые и вторые – всё хорошо, космос, слёзы счастья и восторга, а вот третьи…
«Не удались, напугали, разочаровали, оставили ощущение, что ничего не могу, не понимаю, неадекватна, не слышу, что от меня требуют доктор и акушерка… А после родов совсем тяжело – депрессия и пустота».
Естественно, публично выяснять подробности я не стала.
На паре лекций присутствовал и её муж – как оказалось, медик. Для меня это всегда приятная ответственность, мини-экзамен на профессиональность: быть точной фактически и медицински, а не заполнять подготовку к родам умилительными, но пустыми рассуждениями и нелепыми призывами к мужественности и стойкости перед предстоящим испытанием «ради скорой встречи с малышом».
А потом девушка записалась на приём, где мы обсудили подробности каждых её родов, особенно «неудачных» третьих. И это выглядело очередным невероятным апофегеем… Хотя, казалось бы, на приёмах я давно уже наслушалась всякого-разного.
Первые – классика. Дались как испытание. Муж присутствовал, немного взмок, но всё прошло совершенно натурально. Девочка осознанная, доктор знакомый, свой. Имелся запрос в роды не вмешиваться – он и не вмешивался.
Вторые – тоже, пожалуй, вполне обычно. Целый день спокойно ходила с предвестниковыми схватками, занималась домом, гуляла с ребёнком. Всё переносила легко (тело-то уже помнит, как рожать, идёт по проторённой дорожке). А потом в роддом и через пару часов – ах! Снова счастье, снова космос и новый человек на груди. Красивые, лёгкие, прекрасные вторые. Доктор тот же, знакомый.
Третья беременность прошла в тревогах: младший серьёзно болел, все силы и внимание отдали лечению, никакого внутреннего пространства, чтобы подумать о будущем человеке, не оставалось. (Хотя тут, конечно, вопрос – а надо ли о нём думать? Как-то на приёме одна девочка на двадцатой неделе искренне благодарила за то, что я «разрешила» ей не разговаривать с животиком, на чём активно и всерьёз настаивал муж…)
И вот начинаются роды. С точки зрения физиологии всё безупречно: на нормальном сроке, в головном предлежании, схватки хорошие, женщина не жалуется. Доктор тот же. Между схватками обсуждают ситуацию с лечением младшего: да, условия для вынашивания не идеальные, конечно, накопилась эмоциональная усталость… И доктор – «добрый» – предлагает в этот раз не тратить сил на роды: она ведь так побита жизнью за последнее время! И «просто обезболиться»…
– И я почему-то согласилась, – говорит она, – поверила, что это будет отдыхом. Вспомнила, как вымотана бесконечными больницами, очередями за визами (требовалась сложная операция в зарубежной клинике. – Примеч. автора), перелётами и тревогами…
И начинает плакать. (Как много женщин делают это, как только заходит речь о родах! Сразу, буквально с первых слов.)
После введения анестезии:
– Когда перестала чувствовать своё тело, внутри образовались пустота и ужас. Не могла понять, что это. Это же мои ноги, я их вижу, но почему не ощущаю? Появился жуткий страх смерти. Не могла больше ни о чём думать. Потом мне начали говорить, что вот уже ребёнок через тебя идёт, набери воздуха, потужься! А я вдруг стала неуправляемой, ударилась в панику, как безумная, не понимала, что им от меня нужно. Хотелось спасти себя, страх смерти не отпускал. Доктор сердилась: «Делала же как надо в прошлых родах! Ты всё умеешь, вспомни!» И ребёнок как-то из меня вышел. Даже не почувствовала как – будто и не участвовала. Было пусто. Пыталась отыскать тот восторг, те слёзы счастья, что и в предыдущих родах, но не находила. Ощущала непонятную вину перед ребёнком за то, что я такая… И до сих пор чувствую, потому что умом всё понимаю. Но вот уже несколько лет при воспоминании о третьих родах хочется плакать.
Наверное, обычный роддомовский доктор даже не поймёт, о чём речь. Потому что с точки зрения протокола «всё хорошо, прекрасная маркиза». Через час – полное открытие, ещё через пятнадцать минут родился совершенно здоровый ребёнок. Опиши эти роды любому акушеру-гинекологу – скажет «отлично, идеально, не придраться».
Очень редкая ситуация, когда женщина сначала рожает натурально, а потом с обезболиванием. Гораздо чаще наоборот: в первых не смогла сама, а в следующих уже «поймала дзен». Если бы эта история не была реальной, услышанной от первого лица – подумала бы, что сочинили.
Доктор вообще поразил: делать эпидуральную анестезию в третьих родах, когда её никто не просит, да и процесс того не требует? Знакомый, «свой»! Видел же предыдущие – естественные, природные; понимал, как женщина рожает.
Какие необратимые изменения производит сухой, безжизненный протокол в сознании медиков – даже своих, неслучайных, которых ради невмешательства и находят…
