Глядя в будущее. Автобиография - Буш Джордж
И снова ожидание, когда свалится второй башмак…
Вернувшись в отель, я переоделся в спортивную рубаху и домашние брюки, уверенный в том, что в тот вечер мне больше не понадобится появляться на публике. Я был доволен тем, как приняли мое выступление. После того как Барбер Конэйбл, конгрессмен от штата Нью-Йорк, представил меня, последовала долгая овация — это "делегаты за Буша" прокричали свое последнее "ура". Сама речь раз 10–12 прерывалась приветственными возгласами и аплодисментами. Это не было такой уж неожиданностью, так как я критиковал администрацию Картера (верный способ заставить вскочить на ноги республиканскую аудиторию), а затем набросал облик будущего страны при администрации Рейгана.
Теперь, за исключением возможного "декоративного" появления на подиуме на следующий вечер после речей кандидатов в президенты и вице-президенты, выражающих согласие с выдвижением, мои обязанности на съезде были исчерпаны. Никаких медных колец, никаких сигар. Но в тот момент — никаких сожалений или ощущения агонии.
Делай все возможное и не оглядывайся назад. Таков был тот урок, который я усвоил, когда мне исполнилось тридцать с небольшим и я работал по 18 часов в день, создавая компанию с нуля. В те годы я постоянно испытывал тревогу, и во время одной лихорадочной деловой поездки в Лондон я однажды утром проснулся в отеле, начал одеваться и вдруг оказался на полу своего номера. Не было ни боли, ни головокружения. Я попытался подняться на ноги, но не смог этого сделать и кончил тем, что подполз к кровати и нажал кнопку, призывая на помощь.
Испугался ли я? Нет, скорее был потрясен. Когда вы постоянно здоровы, а ваше тело вдруг оказывается на полу без видимых причин, вы столь же внезапно обретаете иное представление о приоритетах. Я и понятия не имел, что случилось. Быстрый осмотр гостиничным врачом успокоил меня. Он сказал, что это всего лишь легкое пищевое отравление, выписал какое-то несложное лекарство и рекомендовал отдых.
Пищевое отравление! Кое-как продержавшись до вечера, я прервал свой визит, купил билет на ночной трансатлантический самолет и прибыл обратно в Хьюстон. Там в Техасском медицинском центре мой друг и врач д-р Ли Крэйн сказал, что у меня открытая язва. К счастью, кровотечение остановилось само по себе.
Открытая язва? Но и у других людей бывают открытые язвы. Сдали нервы, но не я.
Д-р Крэйн быстро избавил меня от этих мыслей. "У тебя, Джордж, классическая ситуация для язвы, — сказал он. — Молодой бизнесмен лишь с одной скоростью — самый полный вперед. Ты стараешься сделать слишком много и слишком много нервничаешь".
Я ответил, что всегда таким и был и что вряд ли смогу значительно переделать себя в этом возрасте.
"А было бы лучше, если бы ты смог, не то протянешь не больше десяти лет, а то и пяти", — возразил он, выписывая рецепт с пометкой "cito!"
Тут он всецело завладел моим вниманием. "Я даю тебе временный курс и строгую диету, — продолжал он. — Но это может только снизить ущерб, который ты себе уже причинил. А если хочешь, чтобы такое не повторялось, принимай меры. Это в твоих руках!"
Его долгосрочное предписание не включало ни лекарств, ни диеты, оно относилось к источнику моей болезни. Всю свою жизнь я работал над тем, чтобы управлять своими эмоциями, пытаясь не позволять, чтобы гнев или огорчение влияли на мои мысли. Но я никогда особенно не задумывался над тем, чтобы канализировать свою энергию, давать ей правильный выход. Однако это положение изменилось, когда я усвоил то, что вынужден был сказать мне д-р Крэйн. Со временем моя язва полностью зарубцевалась, и никаких новых приступов у меня не было.
Все, что рекомендовал врач, сводилось к здравому подходу к работе, но понадобилась открытая язва, чтобы я это осознал. "Ты должен принять как истину, что ты не способен сделать все, — сказал он. — Научись концентрировать свою энергию на том, что ты можешь изменить, и не тревожься по поводу того, что ты изменить не можешь".
Если когда-либо обстановка и соответствовала такому определению, то в тот вечер в Детройте я оказался именно в ней. Некоторые из моих детей огорчились из-за того, что меня обошли с выдвижением в вице-президенты. Я слушал новости у телевизора, думая о совете д-ра Крэйна. Но дети не были настроены столь философски, слыша, как телевизионные обозреватели списывают их отца. Они воспринимали это как личную обиду. Я сказал им, что надо успокоиться, что тут уж ничего не поделаешь. Поезд ушел, и представителям Рейгана и Форда осталось лишь договориться о нескольких мелких деталях, после чего "бюллетень-мечта" станет реальностью.
Что касается этого "бюллетеня-мечты", то теоретически я мог увидеть выгоду от вклада опыта Джерри Форда в руководство страной и от его личной популярности, завоеванной благодаря успешной работе в стране и в республиканской партии. Хотя и проиграв Джимми Картеру в 1976 году, Форд покинул свой пост с огромным багажом уважения и признательности со стороны общественности. Имело значение и то, что лучшим человеком, какого мог найти Рейган для критики администрации Джимми Картера, был именно тот человек, которому четырьмя годами ранее Картер нанес поражение.
Однако на практике мог ли тот, кто сосредоточил все помыслы на одной, высшей точке своей политической карьеры, приспособиться к роли второго? Ведь в конце концов Джерри Форд однажды уже вел свою кампанию за пост президента, когда он принимал решения и спускал их своему кандидату в вице-президенты Бобу Доулу. А что, если его идеи о стратегии избирательной кампании отличны от взглядов Рейгана?
Вопрос еще более важный: как стала бы функционировать связка Рейган — Форд, будучи избранной? Может ли сопрезидентство, в котором один отвечает за внутреннюю и экономическую политику, а другой — за внешнюю политику и за оборону, нормально действовать? Как и у Дина, у меня относительно этого были серьезные сомнения. В Овальном кабинете есть только один стол.
Телефон в комнате отеля зазвонил. Джим Бейкер говорил с кем-то, кто только что прибыл с переговоров между Рейганом и Фордом. Прикрыв телефонную трубку рукой, Джим окликнул меня через комнату. "Держитесь, — сказал он. — Эта штука вот-вот сорвется. Кто-то там передумал".
В комнате зашевелились, но в моем сознании этот вопрос был уже решен. Время было позднее. Длительное напряжение в течение дня и усилия, вложенные в подготовку моей речи перед съездом и в саму речь, истощили меня. Если даже бюллетень Рейган — Форд и не будет принят, есть другие возможности, кроме варианта Рейган — Буш. Действовал фактор непредсказуемости, который принес сюрпризы при выдвижении вице-президентских кандидатур Билла Миллера в 1964 году, Спиро Агню — в 1968 году; если бюллетень Рейган — Форд не получился, мог возникнуть вариант Рейган — Лэксолт или какой-то другой, о котором никогда не упоминали.
Я знал наверняка лишь одно: я мало что мог сделать, чтобы изменить ситуацию. Опрос Уэртлина и близкие сотрудники Рейгана, вроде Эда Миза и Билла Кейси, могли, конечно, поставить в порядок дня вопрос о включении меня в бюллетень, но в конце концов кандидат в президенты будет руководствоваться собственным инстинктом.
Снова телефонный звонок. На сей раз это были сотрудники секретной службы, которые сообщали, что они занимают комнату под нашей двумя этажами ниже. "На случай, если вам что-нибудь понадобится".
"Понадобится? — спросил кто-то, удивляясь этому звонку. — Что, черт побери, это должно означать?"
Ответ последовал через несколько секунд. На этот раз к телефону вызывали меня.
Не узнать этот голос было невозможно, хотя тон был иной, чем тот, что запомнился мне по нашим предсъездовским дебатам.
"Хелло, Джордж, — сказал Рон Рейган (последовала пауза). — Я хотел бы отправиться на съезд и объявить, что выбираю вас кандидатом в вице-президенты… если это вас устраивает".
