Джон Литтлпейдж - В поисках советского золота
Я пытался убедить русских управляющих, что проблему можно решить раз и навсегда, наводнив страну ручным инструментом. Я говорил, что если они запустят больше фабрик, производящих инструмент, скоро будет достигнута точка насыщения, как произошло в Соединенных Штатах, а когда вокруг много инструмента, у рабочих не будет искушения уносить его. Но мне не удалось довести эту идею до соответствующих инстанций.
Стахановское движение заставило инженеров и мастеров отвечать за то, чтобы рабочие были всегда обеспечены инструментами. По этой причине многие инженеры и мастера возражали против движения, потому что по горькому опыту знали, что держать инструменты наготове будет невозможно, а в нехватке будут обвинять их.
Но власти, в своей обычной грубой манере, быстро подавили протесты. Они провели несколько показательных процессов в угледобывающих районах, и приговорили нескольких инженеров и мастеров к длительному тюремному заключению за препятствие стахановскому движению. После этого возражения утихли.
Многие советские инженеры слишком долго разбирались в простых идеях, стоящих за этим движением, и в результате нажили себе хлопот. По-моему, они позволили задурманить себе голову грудой печатного псевдонаучного вздора, и до самых основ так и не добрались. Я их не виню. Если бы я сам пытался разобраться в задействованных принципах по литературе, меня бы тоже сбило с толку. В сущности, сомневаюсь, что сотни советских инженеров до конца поняли эти принципы.
Советские газеты в то время публиковали рассказы о рабочих, которые противились движению, и эти рассказы, естественно, воспринимались за границей как доказательство того, что движение — не что иное как потогонная система, введенная против желания советских рабочих. Не знаю, почему рабочие могли сопротивляться движению, если оно вводилось правильно. Стахановское движение целиком в пользу рабочего. Если инженеры и мастера не обеспечивают инструменты, рабочие могут идти гулять, не беспокоясь о потерянном рабочем дне. Если рабочие получают инструменты, они зарабатывают куда больше денег.
Я никогда не встречал ни малейших признаков сопротивления стахановскому движению у нас в тресте «Главзолото», где инженеры с самого начала понимали задействованные простые принципы, и вводили систему как следует.
В общем, стахановское движение не ввело ничего особенно нового, что было неизвестно мне по работе на Аляске, до приезда в Россию, или любому горному инженеру в западных индустриальных странах. Были определенные небольшие нововведения, но главный принцип был — очень строгое разделение труда.
Например, на аляскинских металлических рудниках горняк сначала зачищает рабочий забой, затем сверлит ряд отверстий, сам занимается взрывными работами, а иногда крепежом. В России бурильщик выходит в смену, при этом его машина уже подготовлена другим рабочим. Он немедленно приступает к работе и не делает ничего другого, только сверлит отверстия в течение всей смены. Другие шахтеры заняты исключительно простыми операциями — зачищают рабочий забой; крепильщики ничего не делают, только крепят, а все взрывные работы проводят отдельные специалисты.
Столь высокий уровень специализации не применяется в большинстве других стран, хотя, кажется, отдельные рудники экспериментировали с подобной системой. Система неплохо подходит к специфическим российским условиям, где рабочих все еще недостаточно обучают, но я не считаю ее необходимой или желательной для рудников в Соединенных Штатах, или другой промышленно развитой стране. Снабжение у нас организовано лучше, инструментов хватает, так что шахтеры не уносят их домой; а если такое и случается, можно быстро произвести замену.
То же касается и специализации: она полезна в России, но не принесла бы пользу у нас в стране, потому что у русских очень большой разрыв в оплате квалифицированных и неквалифицированных рабочих. Стахановцы, квалифицированные рабочие, производят операции, которые требуют определенных навыков, в то время как их неквалифицированные помощники выполняют простые задачи, для которых не требуется навыков, зато нужно время. В западных странах не наблюдается такого расхождения между тем, что может квалифицированный и неквалифицированный шахтер, и нет смысла разделять обязанности подобным образом. На Аляске, например, все горняки могут хорошо выполнять любые операции, а в России — только часть. То же касается работающих в других отраслях советской промышленности.
Пройдет немало времени, пока русский рабочий достигнет уровня американского по средней квалификации, и поэтому стахановские методы могут быть полезны для России еще многие годы. Когда я покидал Россию в 1937 году, тенденция была — подчеркивать и развивать еще большую степень специализации, а это, кстати, проводит еще более резкую черту между квалифицированными и неквалифицированными рабочими, и в оплате, и по престижу. Сомневаюсь, будет ли система иметь смысл после того, как доля квалифицированных рабочих поднимется до уровня, достигнутого в западных индустриальных странах.
Много было написано, и в России, и за ее пределами, о связи между стахановскими методами и социализмом. На мой взгляд, это чепуха. Никакой возможной связи не просматривается. Движение и его методы были разработаны, оказались довольно полезными, потому что средняя квалификация советского рабочего на низком уровне. Здесь ничего удивительного нет, и стыдиться тут нечего, поскольку Россия еще десять лет назад была преимущественно аграрной страной, и там пришлось обучать одновременно миллионы человек работать с незнакомой техникой. Писатели левых убеждений, которые пытаются скрыть низкую квалификацию советских рабочих за дымовой завесой болтовни о социализме, демонстрируют только свое собственное замешательство, по всей видимости, стыдясь чего-то безо всяких причин. В любом случае, большинство стахановских методов не пригодится в Америке, независимо от того, сколько социализма мы получим. И те же самые методы очень хорошо помогли бы России, лучше, чем сейчас, на мой взгляд, будь в России капитализм.
Советские промышленные рабочие постепенно повышали квалификацию и производительность с тех пор, как я впервые увидел их за работой в 1928 году. Я уже рассказывал, как первые русские шахтеры, чью отдачу я измерял, производили не более 10 процентов средней выработки аляскинских рудников. С точки зрения инженера, почти все на первых золотых рудниках, что я наблюдал в Кочкаре, делалось неправильно. Не было стандарта для круглого отверстия, снабжение для взрывных работ было неподходящее, крепление и заточка инструментов не были организованы. В то время почти никто из рабочих не знал своего дела по-настоящему; по сравнению с теми временами, сегодняшние советские рабочие — настоящие мастера.
