Джон Робисон - Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом «ненормальности». Какая она изнутри? Моя жизнь с синдромом Аспергера
Солидный Костюм просмотрел запись в молчании. Но Вито знал, что тот лихорадочно думает: «Как я мог предусмотреть, что у них есть треклятая видеокамера?»
– Знаете, вам еще повезло, – небрежно сказал Вито. – Повезло, потому что мой шеф мог подключить к пакету с порошком не видеокамеру, а взрывное устройство, например. Шеф у меня чокнутый.
Мы с Вито знали случаи, когда гранаты и мины, привезенные с войны во Вьетнаме, использовали для охраны тайных лесных делянок с коноплей от воришек – делали так называемые «растяжки». Время от времени на гранатах и минах подрывался олень, а еще бывало, что неповинный турист оставался без ноги. В газетах то и дело об этом писали.
– Шеф очень расстроен тем, что вы натворили, – продолжал Вито. – Он желает получить от вас компенсацию. Он хотел сам заняться этим делом, пожаловаться итальянскому клану, а уж они бы спустили на вас своих громил. Те долги выбивать умеют. Но его отговорил – пообещал, что сам схожу к вам потолковать, и мы уладим все миром.
Вито сам был итальянцем и умел говорить такие речи убедительно.
Солидный Костюм перепугался и поджал хвост. Он даже не осмелился нам угрожать. Они с Вито сошлись на пяти тысячах долларов. Видеопленку Вито отдал Солидному Костюму. Нам было не жалко – мы оставили себе копию.
На прощание Вито сказал Солидному Костюму:
– Вы, конечно, понимаете, что в будущем вам придется покупать это белое дерьмо где-нибудь еще.
Солидный Костюм торопливо кивнул. Он был счастлив, что так легко отделался и унес ноги живым и невредимым.
В выходные мы с Вито закатили технологам пирушку. Технологи принесли свои наркотики. Я забрал ту самую двадцатку, которая была частью псевдококаинового натюрморта, и потратил ее, но не на наркотики. К наркотикам она больше отношения не имела.
С того самого дня, как Вито потолковал с Солидным Костюмом, все наши запросы в дирекцию незамедлительно выполнялись, и ответы на них всегда были очень, очень вежливыми. Но надолго это не затянулось: экономическая ситуация изменилась, продажи упали. В течение нескольких лет кое-кто из моих коллег уволился сам, а других сократили. Позже я узнал из газет, что того самого вице-президента, Солидный Костюм, арестовали в центре города, где застали в обществе сутенеров, шлюх и наркоторговцев.
«Но почему он так поступил? Почему так скатился?» – спрашивал я себя и не находил ответа. Я без оглядки бросил эту жизнь на дне общества, – бросил, едва передо мной забрезжил шанс; я охотно променял будку звукооператора в дискоклубе на настоящую инженерную лабораторию. А этот человек, наоборот, вырос в роскоши и достатки, у него была отличная работа и должность вице-президента в крупной компании, – и он скатился в канаву по собственному желанию.
Раньше я полагал, будто высокородная элита, рожденная и воспитанная для престижной работы среди «белых воротничков», по самой своей природе превосходит недоучек вроде меня. Но, как показала жизнь, я заблуждался.
Глава 20
О логике и светских беседах
Я – человек логики. Психологи утверждают, что логичность вообще присуща аспергерианцам. Но это наше свойство часто приводит к неловкости и сложностям в расхожих социальных ситуациях: ведь обычные разговоры не всегда развиваются логично. Стремясь улучшить свои навыки общения, я изучил компьютерные программы, которые разговаривают с людьми. Лучшие из этих программ следуют логическим цепочкам и в соответствии с ними подают логичные реплики. Однако то, что получается в итоге, не всегда звучит естественно; и я сомневаюсь, что у меня разговоры с обычными людьми получаются лучше, чем у компьютеров.
Например, на прошлой неделе моя приятельница, Лари, сказала мне: «У одной из моих подружек роман. И ее парень ездит на мотоцикле, совсем таком, как у тебя!»
Сообщение Лари поставило меня в тупик. В отличие от большинства разговоров, наш начался не с вопроса. Как мне ей ответить? Высказать свое мнение о ее сообщении? Или самому задать вопрос? Как полагается? Что я должен сказать? Я взвесил только что услышанную фразу и проанализировал информацию.
1. У Лари есть подружка.
Да, у Лари много подружек. Но о какой именно речь?
2. У подружки Лари – роман.
Зачем Лари мне об этом сообщает? Знаю ли я эту подружку? Знаю ли я парня, с которым у нее роман? Может быть, Лари таким образом исподволь намекает мне, что раз у меня есть мотоцикл, мне тоже следует завести роман?
3. У парня, с которым роман у подружки Лари, есть мотоцикл.
Что ж, эти сведения сужают круг вариантов. У большинства парней автомобили, а не мотоциклы. Значит, парень подружки Лари относится к 5 % мотоциклистов, в отличие от 95 % автомобилистов. Возможно, я его знаю?
4. У этого парня мотоцикл совсем как у меня.
Хорошо ли Лари разбирается в мотоциклах? Подразумевает ли она, что парень ее подружки ездит на «Электре Глайд Классик» или просто имеет в виду, что у него большой черный мотоцикл?
Мне не удалось дедуктивно вычислить, как правильно ответить на сообщение Лари. Что она хотела сказать? Между фразами, составлявшими ее сообщение, не было никакой логической связи. Я уставился в пол и задумался, какой ход сделать. Я знал, что решать надо быстро. Если я задумываюсь слишком надолго, да еще и не смотрю собеседнику в глаза, меня обычно спрашивают: «Ты вообще меня слышал?» или «Вы не выключились из разговора?»
Я знал, что Лари ждет от меня осмысленного и подобающего ответа, ждет, что я откликнусь и скажу что-нибудь, связанное с ее словами, а не просто: «А-а». По опыту и наблюдениям я также усвоил, что ответ: «В прошлые выходные я ездил в Ньюпорт на джазовый фестиваль» не подойдет. Мне пришло в голову: наверно, лучший путь – попытаться собрать побольше сведений, и тогда у меня будет возможность поддержать разговор осмысленно. Именно так поступали компьютерные программы: они извлекали из собеседника дополнительную информацию, а потом на ее основании делали выводы и подавали реплики. Так что я задал Лари вопрос:
– О какой из подруг ты говоришь?
Лицо Лари выразило удивление.
– А зачем тебе это знать? – спросила она.
Я не ожидал ответа вопросом на вопрос. В голосе Лари звучало подозрение. Я заерзал и озадачился: раз мой вопрос заставил ее насторожиться, значит, она ожидала от меня какой-то иной реакции. Но какой? Что я должен был сказать?
Возможно, мне следовало отреагировать так, чтобы моя реплика перекликалась с ее. Выдумать что-нибудь вроде: «У моего приятеля – его зовут Спайк – тоже роман. А у его девушки тоже мотоцикл, совсем как мой». Но это бы прозвучало как совершеннейшая чепуха. А я никогда не несу чепуху, разве что в ходе розыгрыша. Нет, наверняка в изначальной реплике Лари был какой-то скрытый смысл, а раз там был скрытый смысл, то и ответить надо со значением.
