Рудольф Баландин - Вернадский: жизнь, мысль, бессмертие
Идею Вернадского признали еще при жизни ученого. Исследования структуры кристаллов, проведенные специальными приборами, подтвердили первоначальные, теоретические выводы.
Американский ученый Е. Шибольд написал тогда, что полученные в лабораториях результаты были предугаданы с гениальной интуицией В. И. Вернадским и легли в основу современной кристаллохимии силикатов. Знаменитый французский химик Ле Шателье назвал идею Вернадского гениальной гипотезой.
Менее известны дальнейшие разработки Вернадским гипотезы каолинового ядра. Он связывал особенности структуры алюмосиликатов с долгой историей земной коры, с особым пространственным проявлением длительных интервалов геологического времени, с космической историей нашей планеты.
Быть может, к этим представлениям еще суждено обратиться геологам. Как ни велики могут быть наши знания — незнание всегда больше. Забывать об этом не следует. Конечно, есть проблемы, которые поддаются решению на основе современных знаний. Но и они подчас переосмысливаются заново в результате новых научных открытий.
Нелегко определить, когда объяснение следует давать, а когда не следует. Тут и Вернадский ошибался. Так он предположил в 1931 году, что впадина Тихого океана образовалась в результате отрыва массы вещества, из которого, согласно гипотезе Д. Дарвина, сформировалась Луна. Эта гипотеза нравилась некоторым астрономам, но потом она подверглась критике. И Вернадский признал свое заблуждение: «Допускавшиеся мною тогда представления… должны отпасть».
Он не считал себя оракулом, вещающим истины; понимал и исправлял свои ошибки (впрочем, они у него чрезвычайно редки). Незначительные чужие ошибки также не вызывали у него негодования. Он понимал, что некоторое количество «недоработок» не может сильно повредить научной работе. Надо только не ошибаться в главном. А еще он умел использовать свои ошибки. Точнее сказать, задумываясь над ними, он мог изменить ход своих мыслей и прийти к новым оригинальным плодотворным идеям. Так было, во всяком случае, с его гипотезой образования тихоокеанской впадины. Опрометчивое принятие гипотезы Д. Дарвина об отрыве Луны от Земли и последующий отказ от гипотезы способствовали обоснованию Вернадским очень важного эмпирического обобщения о диссимметрии нашей планеты.
На одном полушарии Земли преобладает океан, на другом — континенты. В большинстве случаев «под океаном» на противоположной стороне Земли находится континент (или прибрежная шельфовая зона, геологически неотделимая от континента).
Такова диссимметрия в строении Земли. «Точно причина этого неизвестна, но едва ли может быть сомнение, что она связана с поверхностью планеты, твердой и жидкой, то есть с биосферой». Глубина ее проникновения приблизительно на сто (или немногим более) километров в недра, включая всю гидросферу, земную кору и подстилающую ее подвижную, ослабленную по вязкости, прочности область — астеносферу.
«В моих лекциях в Сорбонне, в Париже, в 1923–1924 гг. я характеризовал эту область планеты как ее диссимметрию — нарушение симметрии неизвестной мощной причиной, ее производящей или ее непрерывно динамически поддерживающей». Последнее замечание особенно важное. Какая сила поддерживает диссимметрию Земли, обособленное существование океанов и континентов? Учитывая «нептунические» взгляды Вернадского, эту силу следует связывать с особенностями действия механизма геосфер и аккумуляции солнечной энергии.
До настоящего времени убедительного объяснения диссимметрии Земли не найдено. Как знать, будет ли проблема решена в ближайшие годы? Во всяком случае, наметилось движение научной мысли в этом направлении.
Активное изучение геологии океанов началось сравнительно недавно. Прежде геологи исследовали только континенты, и проблема диссимметрии планеты не могла быть даже сформулирована.
Позже выяснились принципиальные геологические отличия коры континентального и океанического типа; на континентах хорошо развиты три слоя коры — осадочный, гранитный и базальтовый, а в океанах — почти сплошь базальтовый, перекрытый незначительными по мощности осадками.
Детальную разработку проблемы диссимметрии Земли можно ожидать в будущем, когда мы сравнительно неплохо узнаем геологию океанов, — почти так же, как строение континентов. Вернадский поставил сложную задачу, решаемую десятилетиями. Окончательное решение ее ознаменует наступление нового этапа развития геологии — создание общей геологической теории эволюции земной коры.
СИНТЕЗ ЗНАНИЙ
Сравнительно недавно американский ученый Эдвард де Боно в книге «Рождение новой идеи» посвятил случайности специальную главу. Он показал, как свободная «игра ума» и счастливый случай наилучшим образом помогают сделать научное открытие, высказать неожиданную, остроумную, верную мысль, которая не приходила в головы десяткам, сотням специалистов, занятых упорными и планомерными поисками ее. В чем же дело?
Вспомним сказку. Было у мужика три сына. «Старший умный был детина, средний сын — и так и сяк, младший вовсе был дурак». Старший и средний сыновья, несмотря на все свои ухищрения (и даже именно из-за своих ухищрений) остаются ни с чем, а младший получает полную меру счастья. Не отсюда ли пришла оптимистическая поговорка: глупому — счастье? (Негативный вариант: горе от ума)
Иванушке благоволит «его величество случай», владыка нашего мира. Но не только в этом дело.
Вспомните: Иванушка пошел ночью в поле вора сторожить. Простота! Братья-то умные ухитрились ничего не сделать, соврать складно и вдобавок благодарность от отца получить. А этот взялся за трудное дело, неприятностей нажил множество и… стал напоследок царевичем!
Перейдя от сказки к были, вспомним Флеминга, открывателя спасительного пенициллина. Когда он упорно стремился достигнуть цели, преодолевая стечение нежелательных обстоятельств, — это не случайность, а проявление его характера. Когда Флеминг исследовал загрязненный плесенью препарат в надежде на удачу, он тем самым стремился подчинить себе случайность, использовать ее для решения своей задачи. И это тоже проявление его характера, склада ума.
Случайность имеет обыкновение «выбирать» из числа ученых наиболее достойных, помогая им добиться цели, совершать важные открытия. Надо уметь использовать неожиданные обстоятельства. Это не каждому дано. Как справедливо заметил де Бочо, «мир науки полон усердно работающих ученых, которые с избытком владеют умением логически мыслить, большой добросовестностью в работе, и тем не менее они навсегда лишены способности выдвигать новые идеи».
