Николай Реден - Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина. 1914–1919
Однако, хотя добрые чувства между русскими и англичанами глубоко укоренились, нормальные отношения между обеими сторонами, к сожалению, не налаживались. Несмотря на то что мы жили и работали бок о бок, обстоятельства не позволяли нам держаться на равных. Русские не получали жалованья, ели лишь хлеб и бекон, обходились без табака. Англичане постоянно расплачивались фунтами стерлингов, ели изысканную пищу, имели в своем распоряжении торговую лавку, изобиловавшую сигаретами и ликером. Это различие в образе жизни создавало некоторое поле напряженности, которое никакие дружественные отношения не могли выдержать.
Общение с англичанами позволяло русским офицерам из танкового батальона сравнивать и осознать, до какой степени мы обнищали после революции. Это осознание глубоко ранило нашу национальную гордость, и горечь усугублялась традиционным британским снисходительным дружелюбием по отношению к иностранцам. Особенно удручали суждения англичан о мировой войне. Они считали, что победителем стала Великобритания. Если от них требовали более убедительных доводов, они признавали, что в войне участвовали и французы, но остальные союзники просто не принимались в расчет.
Мы знали, какую беду принесла война России. Большинство из нас имели родственников и друзей, погибших за три года кровопролитных боев с Германией, – вот почему мы были столь чувствительны к разговорам на эту тему. Мы напоминали англичанам, что без русской армии на востоке немцам не составило бы труда сосредоточить свои войска на западе, что постоянные наступления на Восточном фронте способствовали ослаблению немецкой мощи. Но англичане безоговорочно держались мнения: Россия не принимала участия в заключительной фазе войны и, следовательно, не заслуживала чести быть одной из держав-победительниц.
В продолжение первых двух бесед на эту тему я так рассердился, что наговорил бог знает чего. Но в третий раз я проявил находчивость и заметил:
– Если все, что было до заключительной фазы, не имеет значения, тогда может быть только один вывод: войну выиграла Америка.
К моему большому изумлению, этот наивный довод всполошил англичан. Их покинули обычные невозмутимость и самоуверенность; они пространно разъясняли, что американцы вступили в войну, когда Германия уже потерпела поражение, – то есть англичане воспользовались теми аргументами, которые обычно приводили мы. Я не без удовольствия наблюдал их замешательство. Когда кто-либо из них делал паузу, я просто повторял:
– Все-таки Америка выиграла войну!
В тот вечер, когда я обнаружил, что одно лишь упоминание этой страны выводило самодовольных англичан из себя, впервые почувствовал прилив симпатий к далеким Соединенным Штатам.
Несмотря на ссоры и споры, русские и британские экипажи оставались искренними друзьями. За время обучения танковый батальон только раз совершил пробную вылазку на фронт, где принял участие в одной второстепенной атаке. Остальное время мы проводили в военном лагере на окраине Нарвы, днем занимались изучением и испытаниями танковых двигателей, а по ночам развлекались. После фронтовой жизни наша новая служба казалась отдыхом.
Танковый батальон не представлял исключения: вся Северо-западная армия наслаждалась заслуженным отдыхом. Солдаты получали более приличную экипировку и питание, чем в начале Гражданской войны. На всем фронте бои пошли на убыль, и передышка в бесконечных переходах давала солдатам возможность восстановить силы. Заметно улучшилось настроение, лица светились надеждой. Как раз в то время, когда боевой дух укрепился, армия воодушевилась и признаками подготовки к генеральному наступлению.
Подробности плана наступления и конкретная дата хранились в тайне, но никто не сомневался относительно его конечной цели. Каким-то неизъяснимым способом каждый солдат армии чувствовал, что командование решило более не осторожничать и поставить все на внезапный бросок к Петрограду. Хотя это и выглядело опрометчивым на фоне недавнего отступления, но было продиктовано здравым смыслом. Приближавшаяся осень заставляла действовать энергичнее.
Любой солдат и офицер понимали, что Северо-западная армия не сможет пережить холодный сезон в полевых условиях. Солдаты по-прежнему оставались без необходимой экипировки. Белые стояли перед необходимостью либо замерзать на открытой местности, либо выдворить красных из крупных городов, где можно было укрыться и перезимовать. Кроме того, если населению Петрограда было суждено замерзнуть или умереть от голода, то спасение должно было прийти с первым снегом. Перед лицом такой перспективы Северо-западная армия стала проникаться все большей решимостью.
Если бы наступление на Петроград провалилось, это неизбежно повлекло бы за собой крах надежд Белого движения на севере России и гибель большинства наших солдат. Поэтому по мере приближения решающего испытания офицеры и солдаты проникались желанием действовать, гнали все мысли о поражении и старались укрепить в себе веру в неизбежную победу.
Пока мы ожидали приказа о наступлении, невыносимо медленно тянулись холодные октябрьские дни. Когда наконец был получен приказ о развертывании войск, его встретили взрывом энтузиазма.
Танковый батальон был предназначен для участия во фронтальном наступлении на окопы красных перед Ямбургом. Сразу же после наступления темноты мы разгрузили танки примерно в миле от расположения своих войск и придвинулись ближе. Двигатели оглушающе грохотали, и с этим поделать ничего было невозможно, но по каким-то необъяснимым причинам артиллерия красных молчала. Мы напряженно работали, таская из цистерн поезда бензин и жидкую смазку, проверяя каждый сегмент гусеничной тяги и пулеметы. Когда все было закончено, нам разрешили передохнуть. Не в силах расслабиться, я взобрался на танк и погрузился в размышления. Глаза стремились пронзить взглядом темную завесу, отделявшую нас от противника.
Знают ли красные о наших приготовлениях? Застанет их наше наступление врасплох или успели приготовиться? Их разведка не могла не заметить оживления в наших рядах в последние две недели. Но даже если их штаб не предполагал генерального наступления с нашей стороны, красная пехота все же слышала шум танков. Поняли ли они, что означал этот шум? Что предприняли в целях безопасности?
Постепенно мои мысли приняли иное направление. Ненависть, опасности и лишения, которые принесла революция, довелось испытать каждому. Казалось невероятным, что следующие несколько дней решат ход событий. Я спрашивал себя с болью в душе, неужели я не доживу до победы Белого дела. Мне хотелось бы воочию увидеть, как войска белых вступят в Петроград. Воображение рисовало танки, с грохотом двигающиеся по знакомым петроградским улицам.
