Игра разума. Как Клод Шеннон изобрел информационный век - Сони Джимми
Если вы не можете упростить или решить проблему с помощью похожих вариантов, попробуйте переформулировать вопрос: «Замените слова. Измените точку зрения… Отойдите от определенных ментальных групп, которые заставляют вас смотреть на проблему строго определенным образом». Избегайте «привычных ментальных шаблонов». Другими словами, не становитесь заложником прошлого опыта, той работы, которую вы уже осуществили. Вот почему «те, кто только знакомится с проблемой», иногда решают ее с первой попытки: они не отягощены теми предубежденностями, которые накапливаются со временем.
Четвертое: математики обнаружили, что один из самых действенных способов изменить точку зрения – это провести «структурный анализ проблемы», то есть разложить многоплановую проблему на мелкие составляющие. «Многие математические доказательства фактически были получены с помощью обходных путей, – подчеркивал Шеннон. – Человек начинает доказывать свою теорему и обнаруживает, что ходит по кругу. Он берется за работу с удвоенной силой и получает массу хороших результатов, которые в итоге не приводят его ни к чему, а затем неожиданно находит решение данной проблемы, зайдя с черного хода». Пятое: проблемы, которые нельзя проанализировать, все равно можно перевернуть. Если вы не можете воспользоваться имеющимися у вас предпосылками, чтобы доказать сделанное заключение, просто представьте, что это заключение уже верно, и посмотрите, к чему это приведет – попробуйте доказать предпосылки. И наконец, как только вы найдете свое «Р», с помощью одного из этих методов или с помощью любого другого, не торопитесь и посмотрите, как оно работает. Математические решения, которые работают в малом, как оказывается, работают и в большом. «Типичная математическая теория разрабатывается для того…. чтобы получить очень ограниченный, узконаправленный результат – конкретную теорему. Но кто-то всегда появится походу и начнет делать обобщения». Так почему бы вам не сделать это самому?
Надо сказать, что в каждом из этих методов нельзя не заметить след работы Шеннона: то существенное упрощение, которое превратило компьютерные реле в условное обозначение для языка логики, или то масштабное обобщение, которое выявило правила, лежащие в основе каждой системы связи. И все же одно дело – облечь эти способы мышления в слова, и совсем другое – жить внутри них. Шеннон, похоже, понимал и это: «Думаю, что хорошие исследователи применяют все эти вещи неосознанно, то есть делают это автоматически». Далее он выразил свою привычную рационалистическую точку зрения, что любой ученый извлечет пользу, если будет давать названия своим инструментам, делая неосознанные вещи осознанными. Но если бы это действительно было так просто, то почему «самый маленький процент населения вырабатывает самую существенную долю важных идей»? Если в аудитории и возникло какое-то напряжение, когда он завершил свою речь и пригласил присутствующих подойти поближе и рассмотреть его новое изобретение, над которым он работал, то это были сомнения, которые испытывал сам Шеннон, колеблясь между открытостью публике и размышлениями исследователя-одиночки.
Существует известная научная статья на тему философии ума под названием «Каково это – быть летучей мышью?». Примерный ответ – мы не имеем об этом никакого представления. А каково это – быть Клодом Шенноном?
Часть 3
26. Профессор Шеннон
МТИ сделал первый шаг: в 1956 году университет попросил одного из своих самых знаменитых питомцев, Клода Шеннона, поработать в Кембридже в течение одного семестра в качестве приглашенного профессора. Возвращение в те места, где он когда-то учился, оказало некое живительное воздействие на Клода и Бетти. Во-первых, Кембридж был центром всеобщей активности, по сравнению с довольно сонным предместьем Нью-Джерси. А Бетти он также напомнил об их жизни на Манхэттене, когда выйти пообедать означало погрузиться в городскую сутолоку.
Работа в академическом заведении также имела свои прелести. «Сама структура университетской жизни подразумевает отсутствие монотонности и скуки, – писал Шеннон. – Новые лекции, каникулы, разнообразные учебные мероприятия вносят существенное разнообразие в местную жизнь». Читая эти обезличенные строки, можно было и не заметить растущую скуку самого Шеннона.
Преподавательская работа оказалась для него на удивление приятной переменой. Письмо Шеннона своим коллегам из «Лабораторий Белла» дает представление о его новой жизни в качестве профессора:
«Я с удовольствием работою здесь, в МТИ. Семинар проходит очень хорошо, но требует большой работы. Поначалу я надеялся, что мне дадут удобную маленькую группу примерно из восьми или десяти способных студентов, но в первый же день ко мне заявилось сорок человек, включая многих представителей МТИ, Гарварда, нескольких претендентов на докторскую степень и довольно большое количество инженеров из ”.Лаборатории Линкольна”…
У меня два полуторачасовых занятия в неделю, и реакция аудитории исключительно хороша. Почти все на 100 процентов понимают то, о чем я говорю. Я допустил ошибку в порыве щедрости, когда в самом начале согласился прочитать изрядное количество лекций на коллоквиумах и т. д. А теперь, когда занятия идут вовсю, я понимаю, что мне совсем не хватает времени. Все здесь очень интересуются теорией информации, и предстоит большая работа как на факультете, так и среди выпускников, специализирующихся в этой области».
Аудитория на лекциях Шеннона была максимально подготовленной, как он, вероятно, и надеялся. «Те вопросы, которые возникали в процессе обсуждения, у меня создали весьма благоприятное впечатление о тех, кто посещает мои занятия, – писал Шеннон другому своему партнеру по переписке. – Пока лекции не стали для меня рутиной. Напротив, мне нравится заниматься этим, но думаю, что через месяц-другой новизна исчезнет». Такое бодрящее ощущение интеллектуальной новизны возникало не в последнюю очередь и потому, что Шеннон никогда не занимался преподавательской работой в формальном смысле этого слова.
Для него это также стало возможностью вновь заняться любимым делом: свободный от большинства своих профессиональных обязательств, Шеннон мог использовать каждую свою беседу, чтобы глубже погрузиться в тему, представлявшую для него личный интерес. Семинар по теме «Теория информации», который прошел весной 1956 года, раскрыл широкий диапазон таких вопросов. Во время лекции под названием «Надежные машины из ненадежных компонентов» Шеннон представил следующую проблему: «В случае, когда жизни людей зависят от успешной работы машины, трудно определить допустимо низкую вероятность неудачи и, самое главное, неправильно было бы ставить судьбы людей в зависимость от успешности работы отдельных компонентов, какими бы надежными они ни были». Далее следовал анализ корректирующих и предохранительных механизмов, которые могли бы решить подобную дилемму.
На другой лекции «Проблема комплексности идей» Шеннон размышлял над причастностью теории информации к незаконным азартным играм:
«Следующий анализ, представленный Джоном Келли, появился после того, как автор узнал из новостей о том, что люди делают ставки, победит ли участник телевизионной программы “Вопрос на 64 000 долларов”. Похоже, что один предприимчивый игрок на западном побережье, где телевизионное вещание идет с запозданием на три часа, получал подсказки по телефону еще до того, как начиналась местная телетрансляция. Возникает вопрос, насколько хорошо справлялся бы этот игрок, если бы канал связи, по которому он получал свои подсказки, был с помехами».
И далее все в таком роде. На его лекциях аудитории были переполнены, туда приходили многие члены факультета, которые были заняты своими собственными новаторскими исследованиями. Похоже, что Шеннон со своими идеями притягивал даже самых выдающихся личностей МТИ, отвлекая их от работы.
От предложения перейти на постоянную работу и переехать в Массачусетс отказаться было сложно. Приняв его, Шеннон стал бы именоваться профессором наук в области связи и профессором математики на штатной должности, начиная с 1 января 1957 года, с зарплатой 17 000 долларов в год (примерно 143 000 долларов на 2017 год). Несмотря на всю притягательность университетской жизни, Шеннон с трудом делал свой выбор. На тот момент «Лаборатории Белла» были его профессиональным пристанищем уже более пятнадцати лет. Здесь прошли его самые продуктивные годы как исследователя и мыслителя. Здесь ему предоставили неслыханную интеллектуальную свободу и поддерживали в самых смелых начинаниях. Но Шеннон был экзотикой для культуры «Лабораторий»: его причуды терпели, но это был лишь вопрос времени, чувствовал Шеннон, когда-нибудь терпение руководства закончится. Как он писал своему руководителю, Хендрику Боуду: «Мне всегда казалось, что та свобода, которую мне предоставили [в “Лабораториях"], была особо оказанной мне честью».
