Лин фон Паль - Проклятие Лермонтова
Надо иметь предубеждение кавказца, чтобы отыскать что-нибудь чистое в черкесской сакле.
Опыт долгих походов не научил его изобретательности, свойственной вообще армейским офицерам; он франтит своей беспечностью и привычкой переносить неудобства военной жизни, он возит с собой только чайник, и редко на его бивачном огне варятся щи. Он равно в жар и в холод носит под сюртуком ахалук на вате и на голове баранью шапку; у него сильное предубежденье против шинели в пользу бурки; бурка его тога, он в нее драпируется; дождь льет за воротник, ветер ее раздувает – ничего! бурка, прославленная Пушкиным, Марлинским и портретом Ермолова, не сходит с его плеча, он спит на ней и покрывает ею лошадь; он пускается на разные хитрости и пронырства, чтобы достать настоящую андийскую бурку, особенно белую с черной каймой внизу, и тогда уже смотрит на других с некоторым презрением. По его словам, его лошадь скачет удивительно – в даль! поэтому-то он с вами не захочет скакаться только на 15 верст. Хотя ему порой служба очень тяжела, но он поставил себе за правило хвалить кавказскую жизнь; он говорит кому угодно, что на Кавказе служба очень приятна.
Но годы бегут, кавказцу уже 40 лет, ему хочется домой, и если он не ранен, то поступает иногда таким образом: во время перестрелки кладет голову за камень, а ноги выставляет на пенсион; это выражение там освящено обычаем. Благодетельная пуля попадает в ногу, и он счастлив. Отставка с пенсионом выходит, он покупает тележку, запрягает в нее пару верховых кляч и помаленьку пробирается на родину, однако останавливается всегда на почтовых станциях, чтоб поболтать с проезжающими. Встретив его, вы тотчас отгадаете, что он настоящий, даже в Воронежской губернии он не снимает кинжала или шашки, как они его ни беспокоят. Станционный смотритель слушает его с уважением, и только тут отставной герой позволяет себе прихвастнуть, выдумать небылицу; на Кавказе он скромен – но ведь кто ж ему в России докажет, что лошадь не может проскакать одним духом 200 верст и что никакое ружье не возьмет на 400 сажен в цель? Но увы, большею частию он слагает свои косточки в земле басурманской. Он женится редко, а если судьба и обременит его супругой, то он старается перейти в гарнизон и кончает дни свои в какой-нибудь крепости, где жена предохраняет его от гибельной для русского человека привычки.
Теперь еще два слова о других кавказцах, не настоящих. Грузинский кавказец отличается тем от настоящего, что очень любит кахетинское и широкие шелковые шаровары. Статский кавказец редко облачается в азиатский костюм; он кавказец более душою, чем телом: занимается археологическими открытиями, толкует о пользе торговли с горцами, о средствах к их покорению и образованию. Послужив там несколько лет, он обыкновенно возвращается в Россию с чином и красным носом».
Какое место в этой классификации занимал Мартынов? Явно не среди настоящих кавказцев, хотя, как он сам считал, – воевал честно и твердо исполнял приказы. Нет, монтаньяр с огромным пуаньяром, соваж, спустившийся с гор. Мартынов, не зная как от этого кошмара избавиться, написал свой экспромт:
Mon cher Michel!
Оставь Adel…
А нет сил,
Пей элексир…
И вернется снова
К тебе Реброва.
Рецепт возврати не иной
Лишь Эмиль Верзилиной.
Тайный смысл этого экспромта знали только Лермонтов, Мартынов и Эмилия. Современная исследовательница Е. Л. Соснина считает, что за этими строчками скрыта любовь между поэтом и французской путешественницей Адель Омер де Гелль, тоже поэтессой, вспыхнувшая в 1840 году. Долгое время сама вероятность этого романа считалась невозможной из-за устроенной Вяземским мистификации: он опубликовал дневник этой дамы, рассказывающий о страстной любви к ней Лермонтова, но дело в том, что дневник сочинил сам князь. Однако дама с таким именем существовала, в 1840 году находилась на Кавказе и в Крыму, путешествовала вместе с мужем, Ксавье Омер де Геллем, и теоретически могла быть знакома с Лермонтовым, который тогда ухаживал на водах за дочкой доктора Реброва. Имелся даже один свидетель, барон Майдель, тоже выпускник школы подпрапорщиков и юнкеров, которому Лермонтов признавался, что проскакал прошлым летом две тысячи верст в коляске, чтобы побыть в Ялте наедине с нею.
Соснина говорит также, что незадолго до дуэли Лермонтов и Мартынов провели ночь в шатре последнего недалеко от Пятигорска, пили вино и разговаривали, и якобы после этого отношения у них стали невыносимыми. Она думает, что причиной было желание Мартынова выдать за Лермонтова свою сестру Наталью Соломоновну, которая была в него влюблена, и отказ Лермонтова на ней жениться. И что этот отказ как-то связан с француженкой, и что намек на его роман можно найти в письме к Софье Карамзиной, где Лермонтов неожиданно посылает ей стихи на французском и делает многозначительные намеки. Соснина видит причину упорного молчания и вранья Глебова и Васильчикова на следствии в том, что в дуэльном деле были замешаны имена сразу нескольких женщин, и что правда не должна была выйти наружу.
Бештау близ Железноводска
М. Ю. Лермонтов (1837)
В таком случае неприглядную роль в этой истории, очевидно, сыграла и «фурия» – Эмилия Клингенберг, знавшая пикантные подробности прошлогоднего волокитства Лермонтова за Ребровой и его романа с француженкой. Вот вам и «был представлен нам» в 1841 году! Каким-то образом Мартынов был посвящен в тайну любовного многоугольника! Неизвестно, когда написана эпиграмма Мартынова, но он в ярости выболтал в ней все секреты. Постарался кольнуть побольнее. Да еще передал привет от составительницы рецепта – «розы», которая «фурия»… Именно после этой эпиграммы Лермонтов стал изводить его уже с сознательной жестокостью, прилюдно травить. Так что друзьям пришлось их буквально развести, изолировать друг от друга: Мартынов остался в Пятигорске, Лермонтов уехал в Железноводск.
Тайная пружина смерти
Версий и предположений, почему вроде бы давно знавшие друг друга Мартынов и Лермонтов вдруг поссорились так, что пришлось стреляться, существует множество. По одной из них, Мартынов не выдержал издевательств и решил поставить обидчика на место. По другой – Мартынов обвинял Лермонтова в краже писем и дневников сестер, а в его объяснение, что весь багаж был потерян, не верил. По третьей – Лермонтову была известна подоплека недавней отставки майора: якобы он был изгнан из армии судом чести. По четвертой – Мартынова наняло для расправы над поэтом Третье отделение. По пятой – ярость Мартынова умело подогрело светское общество, собиравшееся в доме генеральши Мерлини. По шестой – это сделал князь Васильчиков, который не хотел убивать насмешника собственными руками и тоже был чуть не агентом Третьего отделения и госпожи Мерлини в одном лице. Седьмая приведена абзацем выше. Ну и так далее…
