Андрей Козлов - Тревожная служба
Бандит, стрелявший из амбразуры в стене, открыл огонь. Все залегли и поползли по грязи, ища хоть какое-нибудь укрытие. Один солдат был ранен.
Полковники, добравшись до дома, считали себя в полной безопасности. Но тут по ним открыли огонь наши автоматчики, зашедшие с тыла и ничего не знавшие о броске.
- Мы свои! - громко закричали офицеры. Солдаты прекратили огонь. К счастью, дело обошлось без жертв. Но наш начальник штаба долго еще не мог простить себе, что допустил неподготовленных офицеров к участию в операции. Случай этот многому научил стажеров. За свое безрассудство они были строго наказаны старшим начальником.
Я не называю имена стажеров и привожу этот пример с единственной целью - предостеречь от необдуманного шага тех, кто любит бравировать своей храбростью, не зная броду, лезет в воду.
Хочется сказать доброе слово о заместителе командира полка по политической части подполковнике Иване Степановиче Литовчуке. Он удачно соединял в себе строевого офицера-фронтовика, грамотного в военном отношении, подтянутого, дисциплинированного, требовательного, и политработника - человека доброго, отзывчивого. Он любил людей и знал их, умел и пошутить, и запеть песню - широкую, раздольную. К людям относился бережно. Но если встречался на пути враг, не было ему пощады.
Подполковник Литовчук был не только хорошо подготовленным офицером, опытным политработником, но и верным товарищем, приятным собеседником. Сколько он знал всего! Я удивлялся, как память этого человека могла сохранить столько цифр, фактов, самых невероятных историй. В пути с ним скучать не приходилось. Время всегда летело незаметно. А ездил я с ним вместе часто. Об одной из поездок мне хотелось бы рассказать.
...Дорога рассекала надвое высокие созревающие хлеба, взбегала на возвышенности, с которых далеко было видно вокруг, пыряла в прохладные перелески. Нас в машине пятеро. Я сижу рядом с водителем. На заднем сиденье - Литовчук и двое автоматчиков. Иван Степанович не любил, как он выражался, "почетного конвоя" и мирился с ним только потому, что на этот счет был приказ свыше.
- Мое оружие - слово, - говорил Литовчук. - Чего только не сделаешь с его помощью! Словом можно поднять людей в атаку, воодушевить на подвиги, вселить в человека уверенность, обрадовать его, сделать счастливым... Но словом можно и убить. Человек, мастерски владеющий словом, - великий человек. Всегда я завидовал таким людям.
Повернувшись на сиденье, я разговаривал с Иваном Степановичем. Вернее слушал, говорил больше Литовчук.
- Некоторые примитивно считают, - рассуждал он, - что оуновцы либо звери и главное для них - жечь, насиловать, убивать, либо люди обманутые, темные. Нет, не так это просто! Попадаются и другие экземпляры. Есть среди бандеровцев люди с изощренным умом, ловкие, хитрые, а потому особенно опасные. С дураками-то мы, я думаю, давно справились бы! Бандитские главари понимают, что вокруг них неуклонно идет героическая борьба за человека. И ведет эту борьбу народ опытный: коммунисты, комсомольцы, сельские активисты, мы, воины-чекисты. Ведет эту борьбу сама жизнь, наша советская действительность.
Литовчук несколько минут молча любовался, как ветерок катит волны созревающих хлебов, а потом продолжал:
- Получил я сегодня политдонесение из 3-го батальона. Ротный фельдшер проезжал на автомашине через село, когда услышал вопли:
- Рятуйте, рятуйте!{9}
Лейтенант приказал водителю остановиться, выскочил из машины и поспешил к женщине, чтобы узнать, в чем дело. Оказывается, умирала роженица.
Офицер не был акушером. Ни разу в жизни не принимал роды. Но он был единственным медиком на десятки километров вокруг. И он поспешил на помощь. Двое суток, не смыкая глаз, не отходил лейтенант от женщины, жизнь которой висела на волоске. По его поручению машина мчалась то в роту, то в штаб батальона за теми или иными лекарствами, инструментами. Наконец на свет появился ребенок - мальчик. Все страшное осталось позади. Фельдшер еле добрался до сеновала и сразу уснул как убитый. Целые сутки проспал!
А пока он спал, одну хату подготовили для приема больных. Их было много в селе. И лейтенант не отказался. Осматривал пациентов, снабжал лекарствами, делал перевязки и даже легкие операции.
Целый день шел прием. Когда лейтенант вышел в переднюю, то увидел, что стол и скамьи были заставлены глечиками с топленым маслом и сметаной, корзинами яиц, кусками ветчины, румяными пирожками, жареными курами...
- Это что такое? - удивленно спросил лейтенант.
- Благодарность за твою помощь, сынок, - ответила хозяйка хаты, пряча под фартук натруженные руки.
- Какая благодарность! - воскликнул лейтенант. - Скажите, пусть все заберут обратно!..
Литовчук снял фуражку и выглянул из машины, подставив лицо встречному ветру. Потом снова надел.
- Этот лейтенант своим скромным трудом заменил десятки лекций, докладов и бесед, тысячи листовок. Весть о том, как он помогал людям, разнесется по всему району, а то и за его пределы выйдет. Большое дело сделал человек!
Выскочив из-за крутого поворота, машина устремилась вниз, к реке, и внезапно резко затормозила. Я инстинктивно передвинул кобуру пистолета вперед.
- В чем дело? - обратился я к водителю, быстро оглядываясь по сторонам.
Но ответ уже не требовался - я увидел, что мост впереди взорван. На длинном шесте, воткнутом в податливый болотистый берег, белел лист фанеры с корявыми чернильными буквами: "Минировано. Будете восстанавливать - перебьем всех до единого!"
- Вот она - "наглядная агитация" бандеровцев! - сказал Литовчук. - Их программа - держать народ в страхе. Чуть что - смерть. Но всех не запугаешь!
Мы выбрались из машины и подошли ближе к жалким остаткам моста.
Плакучие ивы купали в воде свои длинные ветви. Нежно пахли какие-то цветы. Теплый ветер ласкал наши лица. Над нами голубело небо.
- Красота-то какая, а! - воскликнул подполковник. - Жить бы людям да радоваться.
А я думал о другом и высказал свои мысли вслух.
- Построить бы нам этот мост в подарок селу...
- Вот это здорово! - поддержал меня Литовчук.
- Решено. А сейчас как поступим?
Заложив руки за ремень гимнастерки, Иван Степанович огляделся вокруг, подумал немного и ответил:
- Машину пустим в объезд - крюку километров двадцать будет. С водителем пошлем одного автоматчика, другой пойдет с вами. А сами переберемся вброд, по камешкам, вон за той ивой. Как?
- Согласен.
Село утопало в садах. Урожай яблок был обильным - деревья и на подпорках с трудом держали плоды. Нигде не было видно ни души. Вдруг откуда-то, приглушенные расстоянием и деревьями, долетели многочисленные голоса.
